ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Нацепи ей белую накрахмаленную наколку — буфетчица из забегаловки, разбавляющая водку водичкой.
— Все мои соки его дитенок высосал,— жаловалась она как-то сотрудницам, ворвавшись в отсутствие шефа в их учреждение.— Не только молоко — всю кровушку выпил! Видите — высохла совсем.
Глаза женщин, заметившие даже спущенную петлю на чулке, никаких признаков усыхания у жены чальника не обнаружили. Наверно, сохло что-то в ее сердце или голове.
Жалко его... Как обрубленное дерево... Несдержанный, быстро взрывается и тут же отходит... Подкрасться бы тихонечко и взъерошить поредевший, но еще горделиво торчащий сивый ежик. Представила себе, что дрожащими пальцами коснулась сухой кожи его головы, как это было бы неприятно!
— Погоди! Не выкипят твои кастрюли! — Он уже тыкает Лионгине, официальная часть аудиенции кончилась.— Постой! — Ему даже не приходит в голову предложить женщине стул. И сам вскочил из-за стола, мечется из угла в угол.— Представляешь, заперла ребенка в ванной! — Не говорит, кто запер, Лионгине и так ясно.— Полдня продержала.
Будешь орать, открою краны и утоплю! У ребенка от крика грыжа выскочила. Это ж с ума сойти, а?
— Сводили бы ее к врачу.
— Где там. Хитра, бестия! При посторонних-то приветлива, добренькая, хоть к ране прикладывай. Воплощение счастливого материнства! А когда чужих нет, такой ад устраивает! Свое родное дитя не любит. Что мне делать? Может, развестись? — Он жадно ловит ее уклончивый, но полный сострадания взгляд.— Другие-то вон разводятся. Да еще не по одному разу. А ребенок?
— Вот именно, ребенок...
— Чего вздыхаешь? Совета я спрашиваю, а она вздыхает. Сам вздыхать умею, и зубами умею скрежетать, и морду врагу набить! Но тут-то где он — враг? Покажите мне его, и тогда... Да ладно, иди, а то, гляди, распустишь сплетню, мол, исповедуется начальник.
— Болтать не приучена.
Еще мгновение, и Лионгина не сдержалась бы, бросилась к зажатому в кулаке гигантскому карандашу, к тоскующим, уставившимся в стену глазам. От непоправимого шага — потом пришлось бы искать другую работу! — удерживает одна мучительная догадка, сначала даже трудно в нее поверить: не столь уж искренна твоя жалость!.. Разумеется, и ребеночка жаль, и пожилому отцу сочувствуешь, но сильнее всего волнует, что он — начальство. Разве найдешь лучшее, чем здесь, место? Пусть под громы и молнии, но являешься и сбегаешь с работы, когда вздумается. Где еще такое позволят? От благорасположения начальника зависит, дотянешь ли в вечернем до диплома, выходишь ли беспомощную мать...
— Ох, и работы у меня сегодня,— тянет Лионгина и пятится к двери, охваченная страхом — как бы чего не подумали о ней конторские сплетницы. Это соображение ее не на шутку пугает, однако помогает справиться с другой неприятной мыслью: она умеет лицемерить, неискренне жалеть!
На полке растет стопка отпечатанных листов. Первая. Она всегда особенная, еще не пропитанная усталостью, раздражением, чистая, неизвестно что обещающая, как первый зимний сугроб, первое купанье в реке. Потом воду взбаламутят, сугроб затопчут — аккуратные странички замусолят.
— Линка, приветик! Что поделываешь?
— Стучу. А ты?
— Барабаню.
Дуэт Лионгины и старосты их группы с вечернего, тоже машинистки. При встречах они друг к другу не липнут, дружба пенится только в трубках.
— Слышь, Линка, я тут наших девчат обзвонила, все голосуют за венок.
— Какой венок?
— Ну да этой несчастной Вангуте. Скинемся по два рубля,— не чувствуя поддержки со стороны Лионгины, нажимает староста.— Ты что? Против?
— Боже упаси! — Трубка едва не выскальзывает из вдруг повлажневшей ладони. Забыла о бедной Вангуте? Земля под ногами разверзлась, жить не хотелось, мужа любить не хотелось — и забыла?..— Внеси за меня. Хорошо?
— Это еще не все.
Народ требует делегацию послать.
— Правильно!
— Не сомневаюсь — поедешь?
— Я?
— Со мной, неужто одна.
— К сожалению... я...
— Что, повелитель твой озверел? — Повелителем староста именует их начальника.— Хочешь, бюллетень тебе организую? У одной моей подружки приятель в больнице...
— С чего ты взяла? Никто мне не запрещает. Я сама...
— Подруги вы с Аницетой или нет?
— Конечно, дорогая. Мне до смерти ее жаль. И ее, и братца ее несчастного, и хворой золовки, которой уже никогда другой дочери не родить. А всего жальче растоптанного цветочка — Вангуте. Из головы не идут эти ее словечки... Только, умоляю, не заставляйте меня!.. Я...
— Не выносишь похорон, да?
— Не-ет... В общем-то, да. Ах, не пытай ты меня, ради бога! Трудно выкручиваться, спасибо, сама староста подкинула
про похороны. Вспыхнули и погасли желтые свечки вокруг белого, точно холодная луна, личика Вангуте. Черные платки и черные капроновые чулки слились с кладбищенским сумраком, с режущей сердце, но уже нечистой ее жалостью.
А всего жальче — растоптанного цветочка. Слова-то какие, уместные в устах болтливой бабы, которой никого не жаль. Значит, отныне буду бессердечной бабой?
Стопочка свежих страничек на полке — грязно-серая. Больше уже не будет чистых, радующих сердце. Не слышать, как истошно кричит Аницета. Не слышать.
— На нет и суда нет. Слишком ты, Лионгина, чувствительная! — Старосте подозрительно ее долгое молчание.— Кого-нибудь другого захомутаем, если ты хвораешь... А может, у тебя что другое?.. Может, ты... Ну ладно, ладно. Ни о чем не спрашиваю.
— Нарожаешь мне детей. Сначала сына, потом дочку. Если случится двойня — и двоих будем приветствовать! — солидно, без тени улыбки заявил Алоизас вскоре после того, как вернулись они из свадебного путешествия, которое, вместо того чтобы укрепить, едва не разрушило их хрупкую связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
— Все мои соки его дитенок высосал,— жаловалась она как-то сотрудницам, ворвавшись в отсутствие шефа в их учреждение.— Не только молоко — всю кровушку выпил! Видите — высохла совсем.
Глаза женщин, заметившие даже спущенную петлю на чулке, никаких признаков усыхания у жены чальника не обнаружили. Наверно, сохло что-то в ее сердце или голове.
Жалко его... Как обрубленное дерево... Несдержанный, быстро взрывается и тут же отходит... Подкрасться бы тихонечко и взъерошить поредевший, но еще горделиво торчащий сивый ежик. Представила себе, что дрожащими пальцами коснулась сухой кожи его головы, как это было бы неприятно!
— Погоди! Не выкипят твои кастрюли! — Он уже тыкает Лионгине, официальная часть аудиенции кончилась.— Постой! — Ему даже не приходит в голову предложить женщине стул. И сам вскочил из-за стола, мечется из угла в угол.— Представляешь, заперла ребенка в ванной! — Не говорит, кто запер, Лионгине и так ясно.— Полдня продержала.
Будешь орать, открою краны и утоплю! У ребенка от крика грыжа выскочила. Это ж с ума сойти, а?
— Сводили бы ее к врачу.
— Где там. Хитра, бестия! При посторонних-то приветлива, добренькая, хоть к ране прикладывай. Воплощение счастливого материнства! А когда чужих нет, такой ад устраивает! Свое родное дитя не любит. Что мне делать? Может, развестись? — Он жадно ловит ее уклончивый, но полный сострадания взгляд.— Другие-то вон разводятся. Да еще не по одному разу. А ребенок?
— Вот именно, ребенок...
— Чего вздыхаешь? Совета я спрашиваю, а она вздыхает. Сам вздыхать умею, и зубами умею скрежетать, и морду врагу набить! Но тут-то где он — враг? Покажите мне его, и тогда... Да ладно, иди, а то, гляди, распустишь сплетню, мол, исповедуется начальник.
— Болтать не приучена.
Еще мгновение, и Лионгина не сдержалась бы, бросилась к зажатому в кулаке гигантскому карандашу, к тоскующим, уставившимся в стену глазам. От непоправимого шага — потом пришлось бы искать другую работу! — удерживает одна мучительная догадка, сначала даже трудно в нее поверить: не столь уж искренна твоя жалость!.. Разумеется, и ребеночка жаль, и пожилому отцу сочувствуешь, но сильнее всего волнует, что он — начальство. Разве найдешь лучшее, чем здесь, место? Пусть под громы и молнии, но являешься и сбегаешь с работы, когда вздумается. Где еще такое позволят? От благорасположения начальника зависит, дотянешь ли в вечернем до диплома, выходишь ли беспомощную мать...
— Ох, и работы у меня сегодня,— тянет Лионгина и пятится к двери, охваченная страхом — как бы чего не подумали о ней конторские сплетницы. Это соображение ее не на шутку пугает, однако помогает справиться с другой неприятной мыслью: она умеет лицемерить, неискренне жалеть!
На полке растет стопка отпечатанных листов. Первая. Она всегда особенная, еще не пропитанная усталостью, раздражением, чистая, неизвестно что обещающая, как первый зимний сугроб, первое купанье в реке. Потом воду взбаламутят, сугроб затопчут — аккуратные странички замусолят.
— Линка, приветик! Что поделываешь?
— Стучу. А ты?
— Барабаню.
Дуэт Лионгины и старосты их группы с вечернего, тоже машинистки. При встречах они друг к другу не липнут, дружба пенится только в трубках.
— Слышь, Линка, я тут наших девчат обзвонила, все голосуют за венок.
— Какой венок?
— Ну да этой несчастной Вангуте. Скинемся по два рубля,— не чувствуя поддержки со стороны Лионгины, нажимает староста.— Ты что? Против?
— Боже упаси! — Трубка едва не выскальзывает из вдруг повлажневшей ладони. Забыла о бедной Вангуте? Земля под ногами разверзлась, жить не хотелось, мужа любить не хотелось — и забыла?..— Внеси за меня. Хорошо?
— Это еще не все.
Народ требует делегацию послать.
— Правильно!
— Не сомневаюсь — поедешь?
— Я?
— Со мной, неужто одна.
— К сожалению... я...
— Что, повелитель твой озверел? — Повелителем староста именует их начальника.— Хочешь, бюллетень тебе организую? У одной моей подружки приятель в больнице...
— С чего ты взяла? Никто мне не запрещает. Я сама...
— Подруги вы с Аницетой или нет?
— Конечно, дорогая. Мне до смерти ее жаль. И ее, и братца ее несчастного, и хворой золовки, которой уже никогда другой дочери не родить. А всего жальче растоптанного цветочка — Вангуте. Из головы не идут эти ее словечки... Только, умоляю, не заставляйте меня!.. Я...
— Не выносишь похорон, да?
— Не-ет... В общем-то, да. Ах, не пытай ты меня, ради бога! Трудно выкручиваться, спасибо, сама староста подкинула
про похороны. Вспыхнули и погасли желтые свечки вокруг белого, точно холодная луна, личика Вангуте. Черные платки и черные капроновые чулки слились с кладбищенским сумраком, с режущей сердце, но уже нечистой ее жалостью.
А всего жальче — растоптанного цветочка. Слова-то какие, уместные в устах болтливой бабы, которой никого не жаль. Значит, отныне буду бессердечной бабой?
Стопочка свежих страничек на полке — грязно-серая. Больше уже не будет чистых, радующих сердце. Не слышать, как истошно кричит Аницета. Не слышать.
— На нет и суда нет. Слишком ты, Лионгина, чувствительная! — Старосте подозрительно ее долгое молчание.— Кого-нибудь другого захомутаем, если ты хвораешь... А может, у тебя что другое?.. Может, ты... Ну ладно, ладно. Ни о чем не спрашиваю.
— Нарожаешь мне детей. Сначала сына, потом дочку. Если случится двойня — и двоих будем приветствовать! — солидно, без тени улыбки заявил Алоизас вскоре после того, как вернулись они из свадебного путешествия, которое, вместо того чтобы укрепить, едва не разрушило их хрупкую связь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209