И всех объединяли замечательные традиции червонного казачества, боевое братство, беспредельная преданность партии и народу, жгучая ненависть к классовым врагам.
Вскоре в судьбе Пересыпкина произошли важные события, по сути определившие его жизнь. В 1925 году он был принят в члены Коммунистической партии, а в октябре этого же года назначен политруком эскадрона. Оба эти события означали признание его политической зрелости и активности, а второе к тому же определило и жизненный путь – Иван Терентьевич стал профессиональным военным.
Став политработником, Пересыпкин твердо усвоил для себя правило: политработник должен уметь делать все, что делает боец, и знать то, что знает командир. А в кавалерии было так – хоть семь пядей у тебя во лбу, но если ты плохо сидишь на коне, не умеешь владеть шашкой и пикой, отлично стрелять из всех видов оружия, то и цена тебе малая: умей делать то, к чему призываешь на собраниях и митингах, словом, будь человеком слова и дела. Тогда и авторитет будет. Вскоре о Пересыпкине заговорили как об отличном кавалеристе. Но через некоторое время пришлось осваивать новое дело – Пересыпкин был назначен военным комиссаром отдельного эскадрона связи.
Однажды летом 1930 года Пересыпкина вызвал исполняющий обязанности командира дивизии П. К. Потапенко и объявил, что он назначен и командиром этого же отдельного дивизиона.
– И вот что, – Потапенко оглядел Пересыпкина, – учиться тебе надо, хлопец… Ты на нас, таких, как я, не смотри… Знаю: уважаете меня, а многие и подражают… А в чем подражать? Ну конем владею! Ну в атаку бойцов повести! Пожалуй, сейчас и дивизией командовать смогу. Так то сейчас, а через пять, десять лет?.. Все мы такие вот, как я, или честно должны уйти, или тормозом станем. Я ведь и матерюсь иной раз почему? Слов не хватает. А должно хватать…
Разговор запал в душу. Пересыпкин засел за книги. Учился упорно и много. И служил. Служба тоже многое брала. Вот тогда-то и начали вырабатываться у него качества, которые отличали его потом всегда: сосредоточенность, требовательность к себе, даже суровость. Конечно, многое, что «полагалось» ему по возрасту, прошло мимо. Но как все-таки он должен был напряженно учиться и какими обладать способностями, если через два года успешно сдал предварительные, а затем и вступительные экзамены и в октябре 1932 года поступил учиться в Военную электротехническую академию Красной Армии!
С дивизией прощался с грустью. Позже Иван Терентьевич писал: «Можно сказать, что в первой дивизии я получил путевку в большую жизнь. Там был принят в члены ВКП(б). Там сформировался как политработник, командир, самостоятельный человек».
Как дальше складывалась судьба Ивана Терентьевича, читатель знает.
1944 год был чрезвычайно напряженным для советских войск. Но и радостным: Красная Армия повсеместно вела наступательные операции.
Наступление! Слово это на войне всегда волнующее, вызывающее огромный подъем душевных сил. А за ним ратного труда, в том числе и для связистов, порой больше, чем в обороне. Наступательные операции следовали одна за другой, каждая обширнее, сложнее, все они отличались высокой мобильностью, искусными комбинациями взаимодействия родов войск.
Все это предъявляло к связи чрезвычайные требования. Но многое и облегчало выполнение этих требований. Войска связи были теперь во всеоружии опыта и техники. Они умели искусно «взаимодействовать», сочетая все виды связи – проводную, подвижную и радиосвязь.
От былой радиобоязни осталось лишь воспоминание. Подобно тому, как в небе происходили сражения авиации, а на земле – танков, артиллерийские дуэли, напряженнейшая борьба велась и в эфире. И если эту борьбу можно назвать войной в эфире, то и здесь противник утратил «стратегическую инициативу», она перешла к советским связистам.
Возросшая сложность боевых действий, а следовательно, и организации связи по-прежнему требовала от Пересыпкина напряженной работы в войсках – там, где готовились и осуществлялись крупные операции. Правда, характер этой работы во многом изменился. Если раньше значительное внимание ему приходилось уделять устранению недостатков, временами и опекать отдельных начальников связи, то теперь он мог еще больше сосредоточиваться на организации и руководстве связью, обеспечивавшей координацию действий фронтов, участвовавших в той или иной оперативно-стратегической операции.
20 февраля по указанию Ставки Пересыпкин с группой работников ГУСКА выехал в район Коростеня. Там находилось полевое управление Северо-Западного фронта, на базе которого создавался штаб 2-го Белорусского фронта. Нужно было помочь штабу фронта в организации связи. Из-за плохой погоды воспользоваться самолетом не разрешили. Выехали на автомобилях. Через два дня почти не отдыхавшие водители взмолились – устали. На ночлег остановились в какой-то деревушке, спать легли на пышной соломе, разостланной прямо на земляном полу хаты.
Рано утром 23 февраля в хату чуть ли не вбежал заместитель Пересыпкина генерал-лейтенант войск связи И. А. Найденов. Он был послан в Коростеиь раньше. И теперь каким-то чудом разыскал Пересыпкина и его спутников. Услышав шум в сенях, те вскочили и стали одеваться.
– Здравствуйте, Иван Андреевич, – успел сказать Пересыпкин и тут же оказался сжатым объятием Найденова.
– Поздравляю! Поздравляю, Иван Терентьевич! Вы – маршал войск связи!
Найденов рассказал, что утром по радио передай Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении Пересыпкину звания маршала войск связи. Что ж, войска связи стали такими, что могли иметь и своих маршалов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119