она могла производить больше самолето-вылетов, привлекать к налетам на советскую столицу не только армады бомбардировщиков дальнего действия, но и фронтовые авиационные соединения.
Было ясно, что узлы связи нужно отдалить от вероятных районов наиболее интенсивных налетов вражеской авиации и рассредоточить. Но как это сделать, причем быстро? Вопрос этот обсуждался руководящими работниками наркомата неоднократно. И выход нашли: соорудить в окрестностях Москвы кольцевую линию связи с вспомогательными узлами – Север, Восток, Юг, Запад. Если бы вражеской авиации удалось вывести из строя Центральный телеграф, то эти узлы обеспечили бы связь столицы на важнейших направлениях: и с фронтами, и с тыловыми районами страны.
Были и другие вопросы, требовавшие срочного правительственного решения. И Пересыпкин ежедневно звонил Поскребышеву, добиваясь приема у Сталина. В конце концов это удалось. Сталин несколько минут слушал доклад Пересыпкина, затем спросил: «А что требуется? – И, пододвинув стопку бумаги, сказал: – Пишите».
Нужд было много, но Пересыпкин старался написать главное и кратко. Прочитав записку, Сталин наложил резолюцию: «Согласен».
Вскоре было принято правительственное решение о числе других мероприятий в нем имелся пункт, согласно которому Наркомату связи разрешалось сформировать три ремонтно-восстановительных батальона. Численность каждого из них была установлена в 500 человек. Наркомат связи должен был укомплектовать их специалистами, а весь остальной личный состав, автотранспорт и другое имущество выделялись Наркоматом обороны. Батальоны зачислялись на все виды довольствия Красной Армии.
Три батальона – это менее чем скромно. Но эффективность их деятельности сразу же оказалась столь высокой и очевидной, что вскоре были созданы такие же батальоны в Ленинграде, затем в других городах. К концу 1941 года Наркомат связи располагал уже «собственным войском» – прибавилось еще 10 батальонов, укомплектованных лучшими специалистами предприятий связи. Более чем наполовину они состояли из инженерно-технического состава.
В дальнейшем количество восстановительных частей и подразделений Наркомата связи намного увеличилось. Расширялась и их задача. Они строили и восстанавливали разрушенные противником узлы и магистральные линии, несли эксплуатационную службу на линиях связи, использовавшихся Генеральным штабом, обслуживали трансляционные и усилительные узлы.
Еще до того как вражеская авиация стала совершать налеты на Москву, было завершено строительство запасного узла связи. Надежно защищенный от бомбежек, он во многом дублировал Центральный телеграф, междугородную и городские автоматические телефонные станции. Затем в кратчайший срок была проложена кольцевая линия с вспомогательными узлами – Север, Восток, Юг, Запад. Теперь Московский узел связи практически был неуязвим для вражеской авиации. Это было большим успехом Наркомата связи.
В ночь на 22 июля в разгар совещания руководящих работников наркомата неожиданно была объявлена воздушная тревога – первая в Москве и потому особенно запомнившаяся. Участники совещания спустились в бомбоубежище, оборудованное в подвале здания наркомата, и продолжали работать. Но первый налет вражеской авиации взволновал. Пересыпкин приказал помощнику выяснить обстановку на предприятиях связи Москвы. Уже под утро сообщили, что на территорию Октябрьского передающего радиоцентра упало большое количество зажигательных и несколько фугасных бомб. Загорелось одно из зданий центра. Больше всего на Октябрьском радиоцентре пострадали антенные устройства. Повалилась одна мачта, перепутались провода.
Целый день Иван Терентьевич вместе со своими заместителями и другими ответственными работниками наркомата был занят разработкой дополнительных мероприятий по обеспечению живучести важнейших объектов связи Москвы на случай дальнейших налетов вражеской авиации. Тогда впервые встал вопрос о судьбе московских радиостанций. Вывод их из строя грозил серьезно нарушить радиовещание в стране.
В эти сутки Пересыпкину так и не удалось поспать; накурившись, он отказался от обеда, а когда поздно вечером решил наконец перекусить, позвонили из приемной Сталина. Ему надлежало явиться к Верховному немедленно. В приемной Сталина находился начальник Управления связи Красной Армии генерал-майор войск связи Н. И. Гапич. Пересыпкин хорошо знал его, уважал как высокоэрудированного, опытного организатора армейской связи. Гапич выглядел грустным, подавленным.
– Что случилось? – спросил его Пересыпкин.
– Не знаю, – как-то вяло ответил он. – Наверное, мне сейчас попадет. По телефону это уже было.
Когда они оба оказались в кабинете Сталина, тот строго спросил Гапича:
– Почему у нас так плохо со связью?
Волнуясь, но все же приводя веские доводы, Гапич объяснил сложившуюся обстановку. Однако гневное выражение лица Сталина говорило, что доводы Гапича его не убеждают. Пересыпкину было искренне жаль заслуженного генерала. Дела со связью в войсках действительно обстояли плохо. Но это было следствием общей крайне неблагоприятной обстановки на фронтах, больших людских и материальных потерь, которые несли войска связи. Были и другие причины, не зависевшие от Гапича. Тем не менее Сталин рассудил сурово – отстранил Гапича от должности.
Когда Гапич вышел, Сталин, подойдя почти вплотную к Пересыпкину, объявил, что он назначается заместителем наркома обороны и начальником Управления связи Красной Армии с сохранением за ним поста наркома связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119