.. – И, такое уж совпадение, что и вы его сегодня увидите впервые в жизни. Потому что и он сам выступает впервые на столь большой аудитории. В нашем концерте состоится его дебют. Встречайте – юморист-пародист Сергей Емельянов!
Курсанты, изредка разбавленные случайной публикой, забредший на «юбилей» ФСБ, который нигде не рекламировался и вообще объявлен был лишь за сутки до его начала, дружно зааплодировали.
«А ведь про меня сказал, собака! – подумал Иван даже развеселившись от такого совпадения. – Все правильно – мой дебют!»
Иван глубоко надвинул шляпу на глаза и вышел на сцену развязной походкой человека привыкшего делать свою работу публично. Остановившись на расстоянии одной трети от левого края сцены почти у самой рампы, Иван неожиданно для зала сдернул с себя шляпу и резко швырнул ее высоко под потолок в направлении зрительного зала. Головы курсантов мгновенно взметнулись вверх. Раздалось негромкое ржание в зрительном зале. Начало курсантов заинтересовало и они уже настроены были на столь же интересное и оригинальное продолжение. И Иван их не разочаровал.
Закинув в зал шляпу, он натренированным движением расстегнул молнию на сумке и выхватил из нее автомат «Агран-2000». В зале кто-то ахнул, кто-то засмеялся, но все эти звуки Иван перебил грохотом автоматной очереди, прямо по тому ряду у самой двери, где сидел Олейников. Он стрелял не целясь, от бедра, руки сами взяли точный прицел – на уровне голов.
Иван видел, как перевернулось кресло, на котором сидел Олейников и мгновенно исчезло из зала в раскрытой двери. Но он не сомневался, что убил Оленя. Он видел, как пуля вошла тому в голову. Сбоку над ухом, потому, что Олейников в этот момент повернулся к залу. Он не следил за шляпой, он следил за залом, откуда ждал нападения. О том, что Иван может появиться на сцене, Олень не предполагал.
У Ивана теперь было не больше двух секунд, чтобы исчезнуть со сцены, открытой для стрельбы. В два скачка он оказался у люка, рванул его на себя и буквально провалился под сцену. уже падая вниз с поднятыми кверху руками, он почувствовал как его правую ладонь пробила пуля.
Только после этого до него донеслись звуки выстрелов, словно кто-то включил звук. Грохот над сценой стоял как в хорошем кассовом голливудском боевике.
«Идиоты! – подумал Иван. – Что они стреляют? Ведь меня же там нет!»
Однако отдыхать время еще не пришло. Так же как и зализывать раны. Ладонь болела, но Ивану на это было наплевать, как и вообще на физическую боль. Чечня отобрала у него человеческую способность бояться боли. Иван рванул по подвальному проходу под сценой, ведущему в фойе театра. Ему нужно было выбраться. Он убил Олейникова и сдержал свое слово, данное самому себе. Но если его сейчас убьют, он у мрет в разочаровании. Ведь, если генерал Никитин останется жив и, значит, Иван не выполнит другое свое же обещание – убить Никитина.
Открыв ногой дверь из подвального коридора в фойе, он длинной очередью снят троих охранников, стоявших за ней и тут же принялся стрелять по огромным стеклам фойе, выходящим на улицу. На мечущихся по фойе курсантов обрушился водопад стекла. Они бросились врассыпную.
А Иван, еще не дав долететь до пола всем осколкам оконного стекла с разбегу прыгнул в окно. он выкатился на улицу и еже лежа на асфальте в зеленом костюме, сбил фонарь у входа в театр одним выстрелом. Стало значительно темнее. Выбив у кого-то из рук наставленный на него автомат, Иван серой в семерках тенью мелькнул на Таганскую и скрылся во втором от угла дворе.
Он пробежал через двор, перемахнул через ограду небольшого сквера, нырнул в дыру в заборе, которую сам накануне и проделал, и через минуту уже спокойным шагом вышел в Фанельный переулок, где стояла его «девятка». Сев за руль, он закурил, подождал еще пару минут, давая никитинским людям шанс его разыскать и сесть ему на хвост и, так их и не дождавшись, включил мотор.
«Это становится скучным, в конце концов, – подумал Иван. – Что я маньяк какой-нибудь, что ли, – убивать всех этих людей? Нет, Никитин, теперь я буду разговаривать только с тобой!»
Иван тронул машину, выехал на Андроньевскую, потом на Таганскую и поехал к театру. Он знал, что это нелогично с точки зрения его преследователей, именно потому так и поступал.
В районе Товарищеского переулка дорогу ему преградили гаишники.
– Проезд закрыт! – лениво сообщил Ивану толстяк-автоинспектор. – Поворачивай обратно...
– А в чем дело? – возмутился Иван.
– Вали отсюда! – поменял тон гаишник. – Тебе не все равно? Говорят – поворачивай!
Иван не стал спорить, тем более, что он-то хорошо знал, почему закрыт проезд. Гораздо лучше гаишника, которому задавал этот вопрос.
Развернувшись. он по Абельмановской и Крутицкому валу спустился к Москве-реке, переехал на замоскворецкую сторону и не спеша покатил к станции Москва-Товарная, где у него была тихая квартирка в трехэтажном доме старой постройки. Там можно было отдохнуть, расслабиться и подумать, как быть с генералом Никитиным.
А сам Никитин в это время сидел в кабине осветителя, где он провел весь концерт до «выступления» Ивана и мрачно смотрел на пустую сцену. Герасимов нарезал круги по кварталам вокруг театра в поисках Ивана и боялся попадаться генералу на глаза.
Никитин тяжело поднялся, наконец, и пошел к выходу. В фойе, засыпанном осколками стекла, он увидел бегущего ему навстречу Герасимова.
– Ну? – спросил Никитин.
– Ушел! – ответил тот, понимая, что спрашивает Никитин про Ивана.
– Мы оцепили весь район через три минуты после того, как он выскочил из театра, – зачастил Герасимов в свое оправдание, но Никитин резко перебил его:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57