Теперь сам Герасимов находится в совершенно дурацком положении.
Кто он, в конце-то концов? Мальчик, которым генерал может помыкать, как хочет? То ему разработай, это... План ему давай! Да еще и шуточки про Генку отпускает, насчет голубизны! Это Герасимова особенно бесило. Он давно уже не мальчик! Рано или поздно, но генерал Никитин узнает об этом! В этом Генка клянется самому себе всем, что только можно придумать!
Да чтоб ему голубым стать, если он этого Никитина в один прекрасный день...
Эту мысль Генка в целях конспирации даже додумывать до конца не стал...
Он давно не был в техническом отделе. Кто их знает, этих монстров высоколобых, может быть уже есть у них какие-то экспериментальные разработки по чтению мыслей. Если есть, то испытывать их будут прежде всего в управлении и все полученные результаты, не беда, что экспериментальные – сразу на стол Никитину попадут.
Если бы Генка руководил ФСБ, он именно так и поступил бы! Мысли подчиненных нужно знать! Иначе додумаются они до чего-нибудь, до чего не следует! До чего Генка, например, сейчас додумался.
У Ивана все уже было готово: черный фрак аккуратно упакован в целлофан, в сумке с плечевым ремнем удобно уложен целый арсенал, прочный комбинезон из ткани красного цвета плотно облегал его тело. Многочисленные карманы комбинезона были заполнены самыми различными приспособлениями для скалолазания.
Иван спокойно покурил в последний раз на дорожку у себя на кухне и накинул, широкий легкий плащ, полностью закрывший комбинезон. Прогрев мотор приготовленного заранее «Москвича», Иван выехал из гаража и через десять минут уже гнал по Садовому кольцу против часовой стрелки.
Для разведки он решил раза три проехать мимо театра. С таким интервалом, который необходим для того, чтобы сделать круг по Садовому кольцу, это не вызовет никаких подозрений, да его «москвичонка» и не заметит никто! Но вовремя сообразил, что Садовое ныряет под Таганку и проехать мимо театра ему не удастся, разве что под театром. А это его не интересовало.
Иван свернул с Житной на Добрынинской площади и по Жукову щипку попал на Дербеневскую улицу. По мосту через Москву-реку он выехал в район Крутицких переулков и вскоре попал на Больших Каменщиков. Поднажав на газ он помчался с ветерком и вскоре вырулил на Таганскую площадь.
Еще издалека он заметил наружную охрану, выставленную около театра. Герасимов решил охранять не только входы и выходы, но, помня, что Иван предпочитает варианты бездорожья, как в случае с убийством Пани, возле каждой стены выставил еще по два человека.
«Вот здесь-то ты дружок, и ошибся!» – подумал Иван о Герасимове.
Он ехал теперь не спеша, чтобы можно было разглядеть обстановку подробно. «празднование» было назначено на девятнадцать тридцать.
Раньше генерал Ромашов не соглашался отпускать курсантов ни на какие мероприятия, и Герасимову пришлось соглашаться на вечер, когда заканчиваются занятия в военном училище. Курсанты должны были создать видимость юбилейной массы народа. Их частично переодели в костюмы, позаимствованные на вечер из всевозможных ателье, частично в форму ФСБ. Курсанты были уже в зале и сидели достаточно тихо, если учесть, что командиры взводов ходили между рядов и показывали кулаки прилично одетым молодым людям в гражданской одежде. Те мгновенно замолкали и поворачивались к сцене.
Олейникова с его охраной поместили рядом с дверью и отработали его эвакуацию в случае стрельбы: его стул опрокидывался и мгновенно исчезал вместе с ним за дверью из зрительного зала.
«Белая стрела» рассредоточилась по зрительному залу, придерживая свое орудие под широкими накидками из черного материала, чтобы не привлекать лишнего внимания курсантов. Они и так не понимали, что происходит и интересовались тем, куда им совать носы бывло не нужно...
Коробов занял пост на балконе, забравшись туда с ручным пулеметом. У него с Иваном были свои счеты – двое коробовских друзей погибли страшной смертью. Иван убил их голыми руками.
Вход в театр был открыт для всех желающих, но это была ловушка, простая и соблазнительная, как считал Герасимов, для Ивана. Зная его наглость и самоуверенность, Герасимов не сомневался, что Иван будет идти напролом, это его обычная манера. Переоденется каким-нибудь придурком-интеллигентом, или, еще лучше – женщиной, и попрет в наглую. А если тормознут на входе, откроет стрельбу и вообще – шум.
Всех входящих и вообще, приближавшихся к зданию, Герасимов разглядывал на экране мониторов сам, а затем проверял еще и на компьютере, чтобы установить личность. Иван не должен был проскользнуть внутрь незамеченным.
Расчет Герасимова основывался на самомнении Ивана и его стремлении доказать, что он кое-что значит в той жизни. Кому он вообще что-либо доказывать? Все его контакты с жизнью практически прервались. У него остались только враги в лице генерала Никитина и возглавляемого им ФСБ.
Герасимов пригласил и артистов, которые должны были провести, или по крайней мере начать концерт, который мог в любой момент прерваться перестрелкой. Артистам было заплачено вперед деньгами, добытыми Герасимовым, в тайне от Никитина провернувшим ограбление мелкой оптовой фирмы с тем же Олейниковым на территории его зоны. Ограбление «повисло», налог, установленный Никитиным, никто платить не хотел, Олейников получил выговор от Никитина, но, поскольку на руководстве зоной он был всего-ничего, выговором дело и ограничилось.
Однако на часах было уже девятнадцать сорок, а Иван в театр еще не входил. Герасимов решил начинать концерт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57