— Но, принц, победа у нас в руках, мы теперь запросто можем разделаться с ними, — запротестовал принц Бедивир.
— Это если у них нет резерва, — уточнил Кей, — и если нам до смерти охота обнажить собственное ядро, разбив передовую шеренгу.
Судя по усталому тону, ему не впервой было разъяснять стратегические замыслы горячему Бедивиру.
Питер увидел, что юты, рассыпавшиеся по берегу, собираются вместе. Вид у них был далеко не счастливый. Юте-кие военачальники сгоняли своих людей в группы и гнали назад. Вскоре они почти исчезли из виду. А на поле боя появились «санитары» и подобрали тех из раненых, которые подавали более или менее явные признаки жизни.
Кей указал на раненых бриттов. Двое воинов быстро осмотрели пострадавших.
— Похоже, они никак не ожидали такого сопротивления, — выразил свои соображения Кей. — Да, хорошую трепку мы им задали. Теперь они не скоро осмелятся сунуться к нам.
— Не болтай зря, — буркнул Питер. — Голову на отсечение даю, они отступили, чтобы перестроиться и вернуться с подкреплением.
Затем Питер оценил потери. Убиты и ранены пятеро бриттов и трое сикамбрийцев. Троих раненых подтащили к отряду. Была надежда их спасти. А вот у ютов пало пятнадцать человек, если не больше.
Раненые стонали от боли. Мечи и копья нанесли им глубокие раны. «О Господи Иисусе, что же мне с ними делать?» Ни тебе хирургов, ни спасательного вертолета, ни корабля-госпиталя на рейде. Выживут или умрут — как Бог даст. Товарищи, как могли, взялись перевязывать раненых.
— Отпустите их на песок, — распорядился Питер. Небольшая группа воинов под началом Бедивира изъявила желание «осмотреть» убитых ютов. Питер догадывался, что имеется в виду, но запрети он своим людям делать это, он бы поставил под угрозу успех расследования: то есть он бы вышел из образа кровожадного Ланселота. Питер отвернулся к морю и сделал вид, что наблюдает за горизонтом, а Бедивир с кучкой помощников тем временем принялись стаскивать одежду с убитых ютов (а может, чем и похуже занимались).
Кей и остальные воины устремились к выброшенной на песок обгоревшей галере, чтобы спасти то, что еще можно было спасти. В это время на берег выбрались некоторые уцелевшие матросы с «Бладевведд». Они решились выйти из воды только сейчас, когда бритты прогнали ютов.
— Но что же мы будем делать с трупами? — задал вопрос Питер, ни к кому его особо не адресуя. Он сидел на камне, обросшем ракушками и наблюдал за происходящим.
— Может быть, пожертвовать их Ллиру? — предложил подсевший к нему Корс Кант. Вид у парня был ужасный — кровь забрызгала его с головы до ног — к счастью, чужая, а не его собственная. Юноша бережно прижимал к груди арфу.
— Ллиру? — переспросил Питер.
— Нашему богу моря. Бросим их в море в благодарность Ллиру. Он ведь не утопил нас.
— Это что — обычай такой? — полюбопытствовал Питер. Ему предложение показалось варварским. «Разные культуры, разные обычаи», — урезонил он себя.
Корс Кант пожал плечами. Сейчас он казался совсем мальчишкой, совершенно растерял уверенность в себе. Он ежился на холодном ветру, непросохшая туника облепила его тело, словно паутина.
— Не знаю. Я просто подумал, что так будет лучше. Отдали же на съедение Посейдону спутников Одиссея за то, что они украли и съели быков Гелиоса. Артусу бы такое понравилось, это.., ну, это настоящая классика.
Юноша опустил глаза и принялся отрывать от камня маленькие ракушки и швырять их в воду.
— Смутился ты, как я погляжу, — усмехнулся Питер. — Никогда, небось, не видел раньше, как людей убивают?
Корс Кант был бледнее обычного и едва заметно дрожал. Подобные симптомы Питер много раз наблюдал у множества новобранцев после первого боя. «Пусть болтает, не давай ему замолкать. Шок лучше выговорить, в него нельзя погружаться».
Корс Кант исподтишка глянул на сикамбрийца.
— Ты же знаешь, сам видел, — сказал он негромко. — Моих отца, мать, сестру, тетку и дядю убили. Разве ты не помнишь, как саксы напали на Лондиниум? Ты же командовал войском, которое отбило их. — Голос у него стал грубее, старше. — Государь, прости меня за мой вопрос, но.., кто ты такой?
Питер почувствовал, что краснеет, нервы болезненно напряглись. «Он все знает!» Во рту пересохло, но все же он решил сблефовать. В конце концов Корс Кант ни в чем не мог быть уверен на все сто.
— Я-то знаю, кто я такой. Ланселот из Лангедока. А вот ты кто — еще вопрос.
Правильно, пригвоздить его к этому камню. Убить, пока не проговорился. Рука Ланселота скользнула к рукояти топора, отстегнула от пояса. Он потянул к себе оружие, готовый прикончить зловредного певца. Вдруг Питер окаменел, поняв, что рукоять топора сжимает не кто иной, как Ланселот!
«Господи Боже, что же я творю?» Сделав вид, что вовсе не собирался хвататься за топор, Питер поднял руку, провел ладонью по нагруднику, нашел завязку, как бы подтянул ее. «Вот ведь что странно, — удивился он, — я ведь собирался спросить у парня: „А ты кто такой?“ Заметил ли Корс Кант угрозу? Во всяком случае, юноша неловко заерзал на камне, сглотнул подступивший к горлу ком и уставился на море.
Питер до боли прикусил губу и мысленно загнал Ланселота куда поглубже. Сикамбриец рванулся на волю изо всех сил — так морская глубина давит на крышку люка подводной лодки. «В конце концов он прорвется, — в отчаянии думал Питер. — Это всего лишь дело времени. Дело времени — и ты получишь невинную жертву».
Корс Кант негромко заговорил. Питер не сразу догадался, что бард отвечает на заданный им вопрос. Вернее, даже на два вопроса — прозвучавший и не заданный.
— Она — сердце мое, а я всего лишь чаша, что проливает ложь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117