Она пыталась ускользнуть из его видения. Она дала ему зелье. «Но ведь это был сон!» — подумал бард.
— Нет, — произнес он вслух, стараясь успокоить себя. «Это другая бутылочка! Это та, из которой я испил, когда она совершила мое посвящение в Строители!» Как она тогда говорила? «Ты один в материнской утробе, тебе больно, тебе страшно, так выпей же это, чтобы увидеть свет». Губы у юноши пересохли, ладони взмокли. Он прикусил щеку и понял, что у него дико стучат зубы.
«Что ж. Я один во чреве Матери-земли, я ранен и дрожу. Так верю я ей или нет?» Корс Кант облизнул губы, зубами вынул пробку из склянки и поднес ее к губам. Осторожно попробовал жидкость — но нет, тогда, в пещере, зелье было иным на вкус.
«Глупо! Или пить, или не пить! Если ты не веришь ей, как ты можешь любить ее?» Торопливо, пока не передумал, Корс Кант опрокинул содержимое склянки в рот. У жидкости оказался вкус желчи, смешанной с прокисшим молоком и морской водой. Корс Кант скривился и заставил себя проглотить зелье. Жидкость обожгла горло, словно крепкое вино, выпитое слишком поспешно.
«Что теперь? Выбора нет. Выход один».
И Корс Кант, прихрамывая, побрел по мертвенно-тихому коридору, стискивая зубы при каждом шаге — так сводило болью спину. Ни одной двери. Коридор казался бесконечным, но вот перед юношей встала глухая каменная стена.
Корс Кант осторожно прикоснулся к стене. Кладка оказалась древней, без раствора. Наверняка стену сложили до прихода римлян — четыре века назад, если верить Анлодде. Некоторые камни держались еле-еле. Корс Кант ухватился за один из них, немного повернул его… Камень поддался и рассыпался в пальцах у юноши. Корс Кант отвел руку со свечой назад и заглянул в образовавшееся отверстие.
Там оказался туннель, пустой и темный, но что удивительно, на полу — ни пылинки. «Неужели кто-то там недавно подметал?» — изумился Корс Кант, понимая, что это невозможно, что нога человека не ступала по этому коридору сотни лет. «Да, человека — вот именно», — поправил он себя.
Он просунул руку в дыру и вынул еще несколько камней. Через час упорного труда, принесшего юноше нестерпимую боль, которую он старался превозмочь, он расширил отверстие в стене настолько, что смог пролезть сквозь него.
Поначалу коридор оказался довольно широким, но потом начал сужаться, словно наконечник копья.
«Превосходно! И что теперь?» Юноша в страхе оглянулся назад, за что был вознагражден сильнейшей болью в спине. Назад пути не было. Вздохнув, бард пошел вперед. Время от времени ему приходилось передвигаться ползком, разгребая грязь.
Он задыхался, кашлял. Смотреть и вперед, и назад было одинаково страшно. Ему начало казаться, что кто-то ужасный преследует его по пятам — столь ужасный, что стоит только посмотреть на него и упадешь замертво.
Если Корсу Канту было суждено умереть, он бы предпочел, чтобы это случилось где угодно, только не в этой темнице. Умри он здесь — его дух не нашел бы пути наверх.
Тут ему в голову пришел один вопрос. «Почему на моем пути не попадается костей тех, кто проделывал этот путь прежде? Наверняка я не первый, кто оступился на той предательской ступеньке!» Корс Кант медленно продвигался вперед, с каждым шагом ощущая свою беспомощность и никчемность. Наконец он пополз на животе, словно змея. В туннеле по-прежнему было пусто — ни скелета, ни хотя бы зуба или челюсти.
«Не было на свете более никчемного создания, чем ты, — твердил злорадный голос в ушах у Корса Канта. — Любишь принцессу? Да ты по лестнице спуститься не смог без того, чтобы не свалиться в яму! Вот и ползи на пузе по грязи, только этого ты и заслуживаешь!» Отчаяние охватывало юношу все сильнее. Дыхание его шумом подобно стало порывам северного ветра.
Он заплакал, стыдясь собственной беспомощности, самонадеянной любви к принцессе, стыдясь даже самих слез. «Ты даже не настоящий бард!» — издевался противный голос.
«Может, перестанешь хныкать только о себе?» — подумал он и стал плакать обо всех и обо всем, что когда-либо знал — о людях, собаках, утках, свиньях, цветах, кораблях, мечах и чашах. Ему казалось, что все они ползут сейчас по туннелю вместе с ним, стонут и скрипят зубами в отчаянии.
Корс Кант протянул руку назад, нащупал на боку арфу. «Ну хватит плакать, бестолковый. Все так, как должно быть. Помни о том, что она тебе говорила: „Все на свете связано — камни земли и звезды на небесах. И когда ты ползешь под землей, ты странствуешь по небу. То, что вверху — то и внизу. Глупышка!“ Отчаяние отступило столь же молниеносно, сколь и нахлынуло. Юноша порадовался тому, что никто не видел его беспомощности.
— Это все зелье, — проговорил он, и голос его глухо прозвучал в тесном туннеле. — Это зелье Анлодды на меня так подействовало. «Выпей меня!» Нет, принцесса, больше никогда!
Вдруг Корс Кант увидел перед собой какой-то предмет. Это был каменный ящик странной формы. Длинный, но не глубокий и не широкий. Гроб? Корс Кант понял, что именно в такой гроб ученики Христа положили его тело. Но гроб оказался больше, чем его представлял себе юноша.
Страх вновь подступил к барду со всех сторон. Он физически ощущал прикосновения чьих-то пальцев, готовых разорвать, сдавить его. Но на сей раз он осознавал, что эти ощущения чужеродны, что они обволакивают его пеленой, и что теперь страх сменил отчаяние. «Кто-то или что-то пытается вернуть меня назад, оттолкнуть, оттащить от этого гроба».
На миг Корсу Канту стало так страшно, что он чуть было не закричал, но тут же одернул себя. Он старался убедить себя в том, что это ложный страх — такой, как бывает во сне. Юноша закрыл глаза и задышал медленно, задерживая дыхание, — так, как его учили друиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117