Запах гари распространился по всему дому, несмотря на то что окна были раскрыты настежь, а двери плотно закрыты. В семнадцать часов подали первые блюда. Прислуга была удивлена — Шнеллер пригласил за стол не только Пфайля, но и шеф-повара. Около двадцати часов шеф-повар вышел из столовой, чтобы принести сыры и еще несколько бутылок вина. Прислугу отпустили. Шнеллер запер дверь в столовую. В доме все стихло. С наступлением темноты раздался стук в двери дома. Слуга, принимавший утром посыльного, открыл дверь и увидел драгун из свиты курфюрста. Они отстранили его и прошли в дом, потребовав немедленно проводить их к Шнеллеру. Однако дверь в столовую была заперта. На стук и крики никто не отзывался. Дверь в конце концов сломали. Картина, открывшаяся их глазам, напоминала поле битвы: огромное количество грязных тарелок, пустых бокалов, остатки закусок на серебряных блюдах, разбросанные повсюду пустые бутылки… Все трое — Шнеллер, Пфайль и повар — были мертвы.
— Яд? — Щеки Клаудии от волнения порозовели.
— Да. В одной из бутылок с вином был яд. До сих пор не ясно, отравились ли повар и секретарь добровольно или они ничего не подозревали и умерли, так ничего и не поняв. Впрочем, причин отравить их у Шнеллера было более чем достаточно: оба слишком много знали.
— Так они действительно владели какой-то информацией?
— Да. Всему городу было известно, что и повар, и Пфайль были доверенными лицами Шнеллера. Пфайль был в курсе всех сделок своего господина. Их бы наверняка пытали, и чем бы это закончилось — одному Богу ведомо.
— Ты рассказал конец этой истории. — Симон жаждал информации. — А при чем здесь государственная измена?
Клаудиа тоже беспокойно ерзала в кресле.
— Это главное во всей этой истории. Я начну несколько издалека. Шнеллер родился 14 апреля 1700 года в Берлине в семье коммерсанта. Семья жила довольно скромно. Иоганн был единственным ребенком. Когда мальчику исполнилось четырнадцать, семья переехала в Гамбург. Здесь у дяди Иоганна было свое неплохо налаженное дело: он торговал со многими партнерами в разных странах Европы. Дядюшка был тяжело болен, и отец Иоганна, вложив свой капитал в дело брата, смог серьезно укрепить финансовое положение фирмы. Иоганну не нравилось жить в Гамбурге. Кроме того, климат был не очень полезен для его здоровья. Молодого человека отправили учиться в Аугсбург и Нюрнберг. Обучался он искусству торговать. Его способности к коммерции вызывали восторженные отзывы учителей. Ему сулили блестящее будущее. Но вскоре сам Иоганн потерял интерес к ремеслу коммерсанта и решил попробовать свои силы в актерском ремесле, попросту говоря, подался в комедианты. Разрыв с отцом последовал незамедлительно. Об этом свидетельствуют сохранившиеся письма. Через некоторое время Шнеллер по непонятным причинам уехал за границу, и о последующих двадцати трех годах его жизни нам не известно ничего. Его восхождение на авансцену европейской истории состоялось в августе 1740 года. Фигура Шнеллера всплыла в окружении архиепископа Фридриха Карла фон Шенборна в Вюрцбурге. И числился он там как придворный шут и фокусник. Где и когда выучился он этому ремеслу, мы не знаем. Известно, что к тому времени он знал три языка — итальянский, французский и испанский. Вскоре он стал любимым шутом архиепископа. Однако в 1746 году Иоганн Шнеллер был вынужден покинуть своего благодетеля из-за любовной интриги. Спустя некоторое время Фридрих Карл скончался. Несколько лет Шнеллер остается в тени; его имя всплывает то там, то здесь, но деяния его не привлекали внимания историков. Его час пробил в 1750 году. Шнеллер узнал, что умер придворный шут Фридриха Августа II Саксонского. Через неделю после того, как пришла эта новость, Шнеллер уже был в Дрездене. Он почти сразу нашел возможность встретиться с Фридрихом и пришелся по душе курфюрсту. Шнеллер настолько быстро добился доверия господина, что уже в августе того же года был назначен его придворным шутом.
— Может, вы расскажете поподробнее, что это за должность такая — придворный шут, какие у него обязанности и зачем они вообще были нужны? — вмешалась девушка. Клаудиа явно была раздосадована. В свое время ей не удалось посетить семинар по этой теме, и ее представления были очень расплывчаты.
— Я подойду к этому чуть позже, — ответил Хильбрехт. — Без этого нам все равно не обойтись. Но сначала поговорим о делах амурных. В то время браки по любви среди высшего сословия были крайне редкими. При королевских дворах это вообще исключалось. Женились и выходили замуж, руководствуясь стратегическими интересами: ради того, чтобы, например, укрепить род, преодолеть многолетнюю вражду, укрепить политический или военный союз… Каждый правитель скрывал свои планы относительно государственного устройства от собственной супруги. Он не имел права доверять ей до конца, так как всегда была вероятность того, что интересы родительской семьи окажутся для нее превыше интересов мужа. Доверять придворным тоже было нельзя. Эти могли предать еще быстрее. Шуты, таким образом, оставались единственными в их окружении, у кого не было ни династических, ни карьерных, ни каких-либо иных интересов предавать своего хозяина. С конца семнадцатого века и особенно в веке восемнадцатом конкуренцию шутам стали составлять фавориты и фаворитки царствующих персон, представлявшие серьезную политическую силу. Их влияние при дворах Европы возросло многократно. Причиной тому было прежде всего ослабление церковных канонов. Фавориты и фаворитки, по сути своей обыкновенные любовники и любовницы царствующих особ, были попросту интегрированы в структуру почти каждого двора Европы с молчаливого благословения церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82