– Хватит с меня этих проклятых вопросов.
Джейми впервые обратила внимание на его глаза. Хэзард не сердился. Он был взволнован, но не сердит. В его глазах отражалось беспокойство, а не гнев. Джейми положила руку на спинку диванчика.
– Хэзард, что случилось?
Какой-то момент он всматривался в ее лицо, как бы решая, можно ей довериться, или нет. Затем откинулся в кресле и вздохнул.
– Так вы хотите знать, где я был?
Джейми подошла ближе.
– Да.
– Я ходил на кладбище.
– Зачем?
– Чтобы увидеть самому. – Его плечи поникли, и сочувствие, охватившее Джейми, стеснило ей грудь.
– Я ведь не поверил вам, Джейми, когда вы сказали, что Нелле была убита.
Джейми обошла диванчик, чтобы лучше видеть его лицо. Его строгий профиль, прямой нос, выдающаяся вперед челюсть ясно вырисовывались в угасающем свете.
– Вы не поверили мне? – спросила она. – С какой стати мне говорить неправду о таких вещах?
– Как знать, милочка, как знать.
– Следовательно, вы видели ее могилу.
– Да. Ей было двадцать пять лет. Двадцать пять! И если вы еще раз обвините меня в том, что я убил ее, то, хотите верьте, хотите нет, я расправлюсь с вами, Джейми, хотя вы и похожи на нее!
– Я лишь повторяю то, что написано о вас в книгах по истории. Он прищурился.
– А что же там говорится о Хэзарде Макалистере?
– Что вы убили двух человек в Сочельник в этом самом доме, прямо в вашем кабинете. Затем вы скрылись вместе с деньгами, которые были собраны для постройки железной дороги, и никто вас больше никогда не видел.
– А что еще там написано?
– Больше ничего. Разве есть еще что-то?
– Еще, вы спрашиваете? Точно вся моя жизнь ничего не значит? Итак, история расценивает меня как убийцу и негодяя, так? Они там не нашли ничего лучшего, чтобы сказать это о шотландском переселенце, который пытался стать более добродетельным. – Он покачал головой, им владело горькое чувство. – И ничего не изменилось, Джейми. Совсем ничего. Шотландец опять берет на себя вину. За то, чего никогда не совершал.
– Но вы же скрылись. Именно это вызвало подозрения.
Гнев в глазах Хэзарда заставил Джейми испытать чувство жгучего стыда.
– Разве я похож на убийцу? – решительно спросил он, вставая с места. – А вы-то, Джейми, тоже считаете меня убийцей? – Он развел руками. – Посмотрите на меня.
Джейми взглянула на него. Щеки ее горели.
– Ну, трудно сказать – характера-то вам хватает.
– У каждого, кто чего-то стоит, есть характер. Только бесчувственные люди должны быть предметом вашего беспокойства. Как раз бесчувственный человек может убить и взвалить вину за преступление на невиновного человека.
– Тогда кто же это сделал? Хэзард развел руками.
– Я не знаю! Господи, как бы я хотел это знать! Я бы сам прикончил негодяя, убившего Нелле! Но я немного опоздал. Так ведь? – Он помрачнел. – А еще вы, милочка Джейми, стоите тут бледная, как полотно. Вы ведь ни чуточки не верите мне? Не правда ли, милочка?
– Трудно поверить, не имея доказательств.
– Но ваше сердце. Что оно говорит вам?
– Мое сердце? Мистер Макалистер, я ничего не принимаю на веру.
– Но вы вовсе не должны подозревать меня. В противном случае вас бы тут не было. Вы бы спрятались за спину этого Бретта Йохансена и тряслись там от страха.
Он подошел к окну маленькой гостиной. Минуту он стоял молча, точно наедине с собой переживая гнев и печаль. Потом засунул руки в карманы и вздохнул.
– Все еще великолепный вид, – пробормотал он. – Хотя теперь это уже город-призрак. Джейми встала рядом с креслом, где он сидел раньше. В глубине души она больше не боялась Хэзарда Макалистера, хотя объяснить это не могла. И что еще более удивительно, она вовсе не торопилась прекратить их беседу. Она тоже посмотрела в окно.
Далеко под обрывом холма мигали огни города. За ними светились огни парома, приближавшегося к пристани, и совсем на большом расстоянии вспыхивали светящиеся точки на острове Уидби. Покачиваясь на волнах прилива, два больших корабля у мыса Вильсона на крайней точке полуострова тихо удалялись в открытое море.
– Точно светлячки на бархате, – прокомментировал Хэзард.
Джейми в изумлении посмотрела на танкеры. Никогда не находила в них ничего поэтического. Она не сказала ни слова, но почувствовала, что ей совсем не трудно продолжать разговор. Прислонившись к спинке диванчика и скрестив руки на груди, она с удовольствием стала смотреть на открывшуюся ее глазам ночную панораму с блестками огней.
– У ночи тысячи глаз, – произнес Хэзард. – у ночи тысячи глаз, а у дня лишь один. И все же свет мира умирает, когда заходит солнце.
Джейми закрыла глаза, вслушиваясь в его низкий голос. Как это ни странно, он действовал на нее успокаивающе. – Ум имеет тысячи глаз, а сердце лишь один. И все же свет жизни гаснет, когда уходит любовь. – Его голос как будто все еще звучал в комнате, когда он снова садился в кресло.
– Прекрасные слова, – заметила Джейми тихо. – Вы их написали?
– Нет, это Будийон, французский поэт, которого я когда-то любил. Некоторых поэтов забыть невозможно.
Джейми чуть подвинулась на диванчике.
– Вы не возражаете, если я спрошу вас о чем-то личном?
– Валяйте, милочка!
– Что значит – быть привидением?
– Ну... – Хэзард поскреб подбородок. – Это точно сон. Я мог слышать, но в каком-то немом варианте. Я мог видеть, но опять же, как в тумане. Физических сил, чтобы что-то сделать, у меня не было. И я то вплывал в этакое дремотное состояние, то выплывал из него, но всегда возвращался в этот дом и никуда более. Это было какое-то печальное и унылое место. И мне не хотелось быть там. – Он уткнулся взглядом в пол и замолчал. – Это счастье, Джейми, возвратиться в сей мир, быть снова с людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81