— Вытащил.— Так зачем же тебе подъемные краны? Не нужны они! В этом главное! Сразу вытаскивать весь блок, не разбирая, и сразу же его весь целиком опускать в прорубь вертолетом.— Эвоэ! — почесал затылок Виктор. — Это уже не только ассоциация. Жаль, я не додумался.— Это решение вопроса. Спасибо тебе, Витяка.— Пожалуй, не только мне.— Не важно кому! Важно другое…— Что блок труб будет доставлен через торосы, — договорила за Алексея сияющая Галя.Блок действительно был доставлен и аккуратно спущен вертолетом прямо в полынью, ожидавшую труб.Алексей тотчас решил лететь на гидромонитор к Федору. Расхрабрившийся Виктор попросил было Алексея доставить вертолетом еще хоть один блок, но Алексей и слушать его не захотел.Никогда еще Алексей не ощущал такого творческого подъема. Все в нем внутренне светилось, клокотало, рвалось наружу. Мысль была холодной, острой. Мозг был чувствителен к любому возбуждению. Он мог бы месяцами проходить мимо того, что сегодня послужило для него толчком к умозаключению, выводу, обобщению.Именно сейчас, ни минутой позже, хотелось ему в корне пересмотреть весь технологический процесс строительства мола, именно сейчас он ощущал в себе богатырскую силу, разбуженную каким-то волшебством, дремавшую во время будничных забот.Что же вывело его из этого состояния будничной заботы?Алеша посмотрел на Галю. Робкая, напряженная, она сидела на алюминиевом стуле около него и выжидательно смотрела. Виктор ушел в кабину пилота, Алеша взял ее руку.— Знаешь, о чем я думаю?Галя отрицательно покачала головой.— Знаешь… настоящая любовь способна пробудить все лучшее, что только есть в человеке. Немощного сделать силачом, бездарного — талантливым, завистника — благородным, слабого — героем.— Ты говорил, что… она. — Галя не смогла выговорить слово «любовь», — что она может помешать…Теперь Алексей замотал головой, взял в свои руки обе Галины руки, крепко сжал их.Вертолет шел на посадку. Он опускался прямо на борт гидромонитора. Алексей тотчас вызвал Федора в свою каюту. Дядя Саша спал, и они не стали его тревожить.Галя, молчаливая, но взволнованная, чего-то ожидающая, счастливая, присутствовала на совещании.Алексей горел. Горел новым чувством, горел идеей, которую он смог развить из полуозорной выдумки Виктора, горел верой в великое дело, которое теперь ему под силу, под силу всем его товарищам.Федор смотрел на друга с недоумением, не понимая, что с ним происходит. Алексей же увлеченно рассказывал ему, как надо строить мол, не разбирая блоков труб, перенося их по воздуху вертолетами. Алексей предлагал, чтобы они втроем — он, Галя, Федор, не сходя с места, за ночь подготовили эскизы, схемы и проект приказа по строительству, чтобы представить его Ходову, по возвращении того из Москвы.Федор, дымя трубкой, выслушал Алексея.— Не согласен, — сказал он. — Чертежи, эскизы, приказ. Мало.— Чего же ты хочешь? — удивился Алексей.Выцветшие брови Федора были сосредоточенно сведены.— Соберем вертолеты со всей стройки. На опытном участке начнем работу по-новому. Немедля!— Правильно! — воскликнул Алексей. — Спасибо, Федя. Вот это будет помощь!— Пойду распоряжусь, — сказал Федор, поднимаясь. — Готовьте чертежи.Всю ночь Галя и Алексей работали, склонившись над одним столом. Алексей весело насвистывал и без конца ломал карандаши. Галя время от времени украдкой смотрела на него. Когда Алексей взглядывал на Галю, глаза его светились счастьем.Закончив один чертеж, Галя откинулась на спинку стула.— Алеша, силища в тебе, одержимость шальная! Ты и чувствовать и любить должен как-нибудь по-иному, по-своему. Это о тебе Маяковский писал, помнишь, я обещала прочесть:Любить — это значит:в глубь двора вбежать и до ночи грачьей, блестя топором, рубить дрова, силой своей играючи.Любить — это с простынь, бессонницей рваных, срываться, ревнуя к Копернику, его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником.Алексей поставил локти на стол и, положив на ладони подбородок, внимательно смотрел в черные Галины глаза.— Любить? — повторил он. — Это ревновать к Копернику, к Павлову, к Мичурину. Их считать соперниками. Любить — это дорваться до любимой работы, силой своей играючи. Как ты вовремя это вспомнила, удивительная ты, Галя! — И он продолжал, все так же пристально смотря Гале в лицо: — Любить… Может быть, любить — это, взявшись за руки, идти вперед?Галя протянула ему обе руки. Он схватил их, привлек Галю к себе и стал целовать ее:— Люблю, люблю!Галя отвечала ему, задыхаясь, пытаясь вырваться, чтобы вздохнуть. Только и успела спросить, сияя глазами:— Почему… только теперь знаешь?— Почему только теперь? Потому, что силу ты мне невиданную подарила.— Осторожно… Алеша, любимый… — шептала Галя.Но как ни помогала любовь взлету творческой фантазии, закончить к утру чертежи она помешала.Федору ничего не оставалось, как прислать им в помощь уже вышедших на работу чертежников. Глава четырнадцатая. ТОЛЬКО ВПЕРЕД! Радист Иван Гурьянович, как говорится, сбился с ног. Радиограммы сыпались на него дождем. Это были сводки о весенних всходах в Кара-Кумах, обязательства нефтяников Сахалина, цифры выплавки стали по всему Советскому Союзу, сообщения о высотном рекорде самолета, о выработке электроэнергии на атомных станциях, о ходе специальных работ в Проливах, сводки и доклады с бесчисленных участков грандиозного промышленного и строительного фронта.Весь этот поток радиограмм, обрушившихся на радиорубку гидромонитора, был адресован Волкову.Но ни самого Волкова, ни телеграммы о его прибытии не было. Всем собравшимся в салоне капитана было ясно, что вместе с Ходовым, которого ждали с минуту на минуту, прилетит, очевидно, и сам Волков, приказавший переправлять ему корреспонденцию сюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141