.. той же самой Франции и Италии, Испании и
Люксембургу, Швейцарии и Великобритании продавать одежду, способную
поспорить с моделями мадам Риччи и Кардена, автомобили почище "фиата" и
"рено", радиотехнику, шагающую на шаг впереди "Сименса" и "Филиппса". Они
с этой же целью построили в центре Токио собственную Эйфелеву башню,
копию, конечно, но копию столь совершенную, что она затмила парижскую по
всем статьям - и чуть не в половину легче, и пропускная способность выше,
и средствами безопасности оснащена более надежными...
Яша говорил мне, что и токийский Дисней-Лэнд - тоже копия
американского - намного современнее в техническом отношении. Сохранив в
незыблемости форму, японцы насытили ее такой техникой и ЭВМ, что
первопроходцам "лэнда" оставалось только почесывать затылки, высчитывая, в
какую кругленькую сумму обойдется им модернизация собственной сказочной
страны на японский манер...
Но было в Токио место, где мало что изменилось, и дух прошлого -
такого блестящего и воодушевляющего - не выветрился и поныне, спустя два
десятилетия. И этот дух, живший в моем сердце, как спящий до поры до
времени вулкан, вдруг пробудился, и меня неудержимо потянуло туда - в
страну моей юности, навсегда запечатленной в душе образами и ароматами, -
в Олимпийский парк.
Не мешкая, я собрался, без сожаления выключил первую программу
местного телевидения - местной ее можно было назвать лишь с большой
натяжкой, потому что вот уже несколько лет отдана она ретранслируемой по
спутнику связи программе Эн-Би-Си из США. Она идет на английском языке
практически круглые сутки, и многие японцы начинают и заканчивают день под
гортанную американскую речь, передающую последние известия, в том числе из
Японии, нередко опережая хозяев.
"Дай-ичи" - отель, давший мне приют на эти трое суток, с раннего утра
был по-праздничному освещен и полон жизни - уже открылись дорогие
фирменные магазинчики в вестибюле, толпы стареющих американок и
американцев, дымя сигарами и трубками, распуская шлейфы из дорогих духов и
громко разговаривая, заполонили зимний сад и просторный холл на втором
этаже. На удивление - в ресторане оказалось довольно малолюдно.
Я поставил на поднос блюдечко с двумя крутыми яйцами, на другое
бросил несколько ломтей ветчины и тонко нарезанного желтого, как сливочное
масло, сыра, налил бокал апельсинового сока, положил столовые приборы.
Немного задержался у шведского стола, окидывая взглядом зал и выбирая
место. Столик у окна, покрытый накрахмаленной, хрустящей темно-бордовой
скатертью и украшенный крошечным, но совершенным по форме букетиком
неярких цветов, показался мне самым привлекательным.
Быстро - эта пагубная привычка сохранилась со времен спорта, и мне
так и не удалось избавиться от нее и в более поздние времена - поел,
сходил к столу, чтобы налить из тяжелого стального цвета металлического
термоса парующий ароматный кофе, и вышел из ресторана.
Не дожидаясь лифта, сбежал вниз - "и ветер дальних странствий дохнул
ему в лицо".
Я вышел на Гинзу где-то в центре, почти возле круглого здания - башни
фирмы "Мицубиси", минуту размышлял, в какую сторону двинуться, решил -
влево и побрел походкой туриста, привыкшего крутить головой, чтоб, не
приведи господи, не пропустить что-нибудь стоящее. Дошел до знакомого
моста городской железной дороги, пересекавшего Гинзу, - он был уже и
тогда, в 1964-м. То ли память мне изменила, то ли тут так все изменилось,
но я не узнавал знакомых мест, где бывал и днем, и поздней ночью, - мы
ходили глазеть на колдунов и гадальщиков. Освещенные колеблющимися
огоньками высоких свечей, они устраивались на мрачной, облезлой и грязной
улочке с домами без окон. Молодые и старые, мужчины и женщины, одетые кто
во что горазд - от кимоно музейной ценности до обшарпанных бумажных рубах
и мятых, давно потерявших цвет штанов, - они сидели вдоль стен, как
изваяния - молчаливые и неподвижные. И лица сплошь разные: от иных глаз не
оторвать - изможденные, с какими-то черными знаками-полосами на щеках, с
лихорадочно горящими, нет, светящимися, как у сов, глазами, точно
заглядывающими к вам в душу и перебирающими, наподобие скупого рыцаря, ее
нетленные богатства. Лишь губы, точно жившие отдельной жизнью от лиц,
что-то шептали, смоктали и присмактывали. И клиенты - все больше бедный,
трудовой люд с усталыми, поникшими фигурами и угасшими глазами - подпадали
под этот дьявольский взгляд и цепенели, внимая беззвучно словам, что
срывались с едва заметно движущихся уст. Это было поистине потустороннее
пиршество, заставлявшее человека забывать, что тут, рядышком, в
какой-нибудь сотне метров, гремела автомобилями, блистала шикарными
витринами и шелестела тысячами разноязыких голосов Гинза - бесконечная
река современной жизни, по которой с отвагой и тайными замыслами неслась
непонятная для европейца, побежденная, но непокоренная Япония; ее
Олимпиада стала не одним лишь спортивным событием - она открыла миру новую
страну, уже заглянувшую в будущее...
Я хотел увидеть вновь Олимпийский парк со стадионом, где в последний
день Игр, перемешавшись и перепутавшись, американцы, итальянцы, таиландцы
и кувейтцы, бразильцы и французы, норвежцы, чилийцы, индусы и жители
Барбадоса, русские, грузины, украинцы, армяне шагали вперемежку с
болгарскими, венгерскими, польскими спортсменами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85