Лучи
предвечернего теплого, но уже не жаркого солнца мягко золотили потемневшие
от времени, растрескавшиеся доски веранды, ветви желтеющих яблонь и
вспыхивали огнем в лакированных боках больших, с добрый кулак, антоновских
яблок. Пахло горьковатой калиной, росшей за погребом, жужжали поздние
пчелы, со стороны Днепра время от времени долетали низкие басовые гудки
колесных пароходов, веяло покоем и совершенством жизни. И мы пили чай с
вишневым вареньем и больше молчали, чем говорили, зачарованные, убаюканные
этой красотой, собственным превосходством над другими, рожденным спортом,
тренировками и поклонницами...
Как давно это было...
- А ты, падаль, будешь здесь загорать, пока не прокоптишься, -
разъяренно прошипел мне в лицо, плюясь слюной, Турок. - Попробуешь "леди",
напоследок хапанешь кайфа...
Я с тоской понял, что вместе со мной уйдет, исчезнет, растворится
важнейшая информация, и не все станет - пусть и с запозданием - на свои
места и в судьбе Виктора. Но еще горше мне было из-за Наташки - бросил на
произвол судьбы, как она будет без меня...
- Очнись, падло, - теребил меня Турок. - Не помер, вижу, не
прикидывайся. Говори, кто продал?
Одно меня радовало, что они оставались в неведении масштабов
затеянной против них операции (впрочем, честно говоря, и сам мог разве что
догадываться о ней), а значит, еще оставляют себе лазейки, чтоб
возвратиться...
Время летело с космической скоростью - оно же тянулось, как чумацкий
воз в степи...
Разок мне все же удалось взять реванш, и удар ногой снизу по
зазевавшемуся или расслабившемуся Турку исторг из него такой звериный рев,
что я даже пожалел эту такую слабую на поверку тварь.
Зато Хан бил профессионально...

Спасла меня Наташка, ее любовь...
Не разумом - ну, разве впервые уходить мне из дому по делу и
оставлять записку? - душой учуяла она смертельную опасность и кинулась
разыскивать телефон Салатко, а его, как назло, не было в моей домашней
записной книжке. Нашла по справочной - домашний, не отвечал. Позвонила в
милицию, оперативный дежурный помог разыскать его в машине по
радиотелефону.
Салатко мгновенно все понял, едва она произнесла Николай - Турок. Как
раз днем тому удалось уйти из-под наблюдения, хотя держали они его цепко -
он был одной из ключевых фигур в деле.
Об этой квартире на Олеговской они не знали, он там редко объявлялся,
хотя и числился домовладельцем - получил по наследству от умершей бабки.
Салатко потом рассказывал мне, что, растерявшись в первую минуту, он
тут же неожиданно для самого себя решительно сказал: "Да что тут думать!
На Олеговской он, где ему еще быть! Знаешь, как наваждение, вспомнил с
такой отчетливостью - слюнки потекли! - тот вечер на веранде у Турка и
пироги с антоновкой..."
Явись они на полчаса позже, кайфовать бы мне до смерти в объятиях
"белой леди", видеть сладкие сны и удаляться все дальше и дальше от нашей
бренной земли в межзвездное пространство, населенное такими же бедолашными
душами, как моя.
...Турок, долго отходивший от удара, готовил наркотик. Непредвиденная
задержка и спасла меня, потому что, как это ни странно, но Хан,
заправлявший разветленной сетью наркобизнеса, увы, и это иноземное
словосочетание нужно нам взять на вооружение, сам не умел ни готовить
порцию, ни тем паче "посадить на иглу": он в своей жизни ничего крепче
черного кофе не пил.
Появление милиции прогремело для них громом средь ясного дня. Но и
для Салатко Хан - таинственный, легендарный босс, от одного упоминания о
котором прямо-таки бросало в дрожь его подручных, - был полной
неожиданностью, и они - он потом признался мне - чуть было не поверили
Турку, что он - случайный гонец из Азии, мелкий наркофарцовщик, не более,
потому что даже словесного портрета его не имели.
- Выходит, я тоже не напрасно муки принимал, - попытался я пошутить в
присутствии Салатко (дело было спустя несколько дней, когда мне позволили
чуть-чуть передвигать собственные конечности без посторонней помощи).
Он на меня так глянул, что всякая охота продолжать разговор в том же
духе начисто отпала. Я догадался: Салатко не мог себе простить, что из-за
своей доверчивости - поверил моему честному слову, что не стану лезть,
куда не следует! - едва не стал причиной трагедии.
Многое открылось мне после того, как почитал протоколы допросов. Не
обо всем еще могу говорить открыто - следствие продолжается, банда
оказалась куда серьезнее, чем предполагалось прежде; заграничные концы
вообще только начинали разрабатываться, не, без помощи тамошних служб,
занимающихся борьбой с наркотиками...
Я узнал, чем шантажировали они Добротвора, - грозили выкрасть сына;
Виктор же искал способ свести с счеты в одиночку, потому что тоже видел
врага лишь в Храпченко, корень зла в нем, мелкой сошке на самом деле...
Виктор Добротвор уже там, в аэропорту "Мирабель", догадался, чьих рук
дело - появление в его сумке наркотика. Но вынужден был взять вину на
себя, потому что никаких доказательств обратного у него не было. Их нужно
было добыть, и он стал шаг за шагом добираться до Храпченко и добрался.
Оказывается, за сутки до смерти он побывал в том же самом доме, куда
заявился и я, виделся с Турком, но тот не посмел - струсил пойти на
Виктора один на один. Они убили его, предварительно подсыпав снотворного в
чай, когда зашел разговор в пустой квартире Добротвора, а затем вкололи
лошадиную дозу героина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85