И если бы я только мог подыскать что-нибудь другое, я бы бежал, потому что присматривать за стариком было слишком тяжким испытанием для нервов, это было просто опасно для жизни. Да-да, сэр, опасно для жизни. Это было еще до того, как с ним случился второй удар, и он еще не был парализован. Всякий раз, когда я заходил в его комнату, он чем-нибудь в меня швырял. Он до сих пор пытается схватить что-нибудь с подноса и швырнуть мне в лицо. Я поэтому не могу его отвязать. И мне приходится кормить его с ложки, а это не слишком приятное занятие, сэр.
Дэниел покачал головой и на секунду закрыл глаза.
– Не слишком приятное – чтобы не сказать тошнотворное… Но почему вы не наймете кого-нибудь себе в помощь?
– Это невозможно, сэр. Деньги закончились, еще когда умерла старая леди. Она жила на проценты со своего капитала. Насколько мне известно, у нее когда-то был большой капитал, но теперь от него уже ничего не осталось. Усадьба уже давно заложена, и теперь приходится продавать разные вещички, чтобы раздобыть немного денег.
– Разные вещички? – Дэниел приподнял брови, вопрошающе глядя на Вилли.
– Да, сэр. В доме было много дорогих вещей – столовое серебро, блюда, подсвечники, разные драгоценности. Поверенный поместил все это в банк. Все книги уже давно проданы – у них была целая библиотека дорогих изданий. А полгода назад описали мебель. Все, что находится в доме, было описано. Мебель, может, и выглядит неряшливо, но среди нее есть много ценных предметов антиквариата. Мы отправляем все счета поверенному, и он оплачивает домашние расходы, и раз в месяц приезжает сюда, чтобы выплатить нам жалованье. Он всегда говорит нам, чтобы мы экономили. Дела в самом деле плохи, и если он, – Вилли кивнул в сторону комнаты старика, – если он проживет еще несколько лет, усадьбу уже нельзя будет выкупить. Доктор удивляется, что он еще жив. А вы ведь сами видели, в каком он состоянии. Доктор говорит, в нем, наверное, сидит дьявол, и я тоже так думаю. Уж я-то знаю его дьявола, слишком хорошо знаю!
– Это какая-то фантастика, – тихо проговорил Дэниел. – А кто же это так его изуродовал?
– О, сэр, это длинная история. Но, насколько я знаю, в него стреляла сестра.
– Его собственная сестра? Ну что вы!
– Да, сэр, это так. Говорят, она хотела убить его. Могу только сказать, жаль, что ей это не удалось. А вскоре после того, как она в него стреляла, его посадили в тюрьму на семь лет.
– За что же?
– Он убил своего слугу, сэр.
Дэниел в течение долгой минуты молча смотрел на Вилли, потом повторил:
– Убил своего слугу?
– Да, сэр. Говорят, он обращался с ним хуже, чем с собакой: выбил ему глаз и каждый день стегал плетью. В конце концов, слуга не выдержал и кинулся драться с ним, но бедняга не рассчитал, что хозяин сильнее. Он убил слугу и бросил его тело в карьер.
– О Боже!
Дэниел склонил голову и уперся подбородком в грудь.
– Не переживайте из-за этого, сэр, – простодушно сказал Вилли. – Вас это не должно волновать.
– Но мой дед… – Дэниел медленно качал головой, глядя на Вилли. – Мой дед был таким добрым, мягким человеком, он бы и мухи не обидел. У него был почти женский характер – слишком мягкий для мужчины. И мой отец такой же.
Вилли пожал плечами.
– Значит, они пошли характером в хозяйку. Хозяйка была очень мягкой, доброй женщиной, как я вам уже говорил. Мэгги несколько дней плакала, когда та умерла. В последние годы я много раз собирался уйти отсюда, но Мэгги уговаривала меня остаться – ей было жалко оставлять хозяйку… Хотите посмотреть ее комнату, сэр?
Дэниел пребывал в легком оцепенении.
– Да, да, – рассеянно проговорил он и, отойдя от перил балюстрады, медленно последовал за Вилли.
Вилли провел его через коридор и распахнул перед ним дверь на левой стороне. В комнате стояла широкая кровать, такая же большая, как и у старика, но все остальное оказалось совсем другим. Стены, обшитые деревом, были выкрашены белой краской, на полу лежал ковер приглушенно-зеленого цвета, такого же цвета были атласные шторы на окнах. В воздухе витал едва уловимый аромат лаванды и фиалкового корня. Сразу же чувствовалось, что это жилище женщины – женщины с мягким, спокойным нравом.
– Она просиживала часами за этим столом, – сказал Вилли, указывая на большой секретер, стоящий между двумя высокими окнами. – Просто сидела и думала о чем-то своем – письма она писала редко. В последние десять лет своей жизни она вообще не выходила из комнаты и большую часть времени лежала в постели.
Взгляд Дэниела скользнул по стене и остановился на портрете над камином.
– Это она, когда ей было, я думаю, около тридцати, – сказал Вилли, когда Дэниел подошел к портрету. – Она была очень милой, не так ли, сэр?
– Да, она действительно очень мила.
– У нее была ужасная жизнь, сэр. Просто невыносимая жизнь.
Дэниел резко обернулся от портрета и посмотрел в упор на Вилли.
– Она вам это говорила? – холодным тоном осведомился он.
– О нет, сэр, она мне ничего не говорила – ни мне, ни моей жене. Она никогда не упоминала вслух имя хозяина, ни разу и словом не обмолвилась о нем, словно его и вовсе не было. Здешняя кухарка сказала, они уже тридцать лет, как не видели друг друга. Вы можете в это поверить? Они жили под одной крышей – и тридцать лет не встречались! Я понимаю – в последние годы, после того как с ним случился второй удар и он слег, но тридцать лет? Здешняя прислуга рассказывала, что еще раньше, когда оба еще были на ногах и хозяин увлекался лошадьми, хозяйка, едва заслышав стук копыт на подступах к дому, спешила запереться в своей комнате. Его это не волновало. Говорят, когда он вышел из тюрьмы, у него уже было не в порядке с мозгами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120