Однажды ее плевок отскочил от утюга и попал ей на руку, и она с перепугу без нужды упомянула имя Господа. «Ах Бог ты мой!» – воскликнула она, но тут же, поняв свою оплошность, извинилась: «Это у меня случайно вырвалось, я не хотела…» Этот день был невероятно ярок в памяти Кэти.
Еще в последнее время она часто видела себя идущую рядом с дедом через поля, сидящую с ним на склоне холма. Она помнила их разговоры, помнила многое из того, что говорил ей дед, и теперь понимала: у него она почерпнула немало мудрости. Ее дед был мудрым человеком. Он не был таким религиозным и богобоязненным, как отец, но в некотором смысле он был мудрее отца… Странно, но ни разу за все это время она не вспомнила о днях, проведенных в Гринволл-Мэноре. Быть может, она нарочно оградила себя от этих воспоминаний, потому что любое воспоминание о жизни в хозяйском доме неизбежно воскрешало в ее памяти ту ужасную ночь – ночь бала…
А теперь все преграды рухнули, и воспоминания хлынули сплошным потоком через эту дверь, в которую вошел он. Он – тот самый, кто надругался над ней в ночь бала. Сейчас он возвращался, чтобы снова мучить ее.
Кэти отпрянула и закрыла глаза, запрокинув голову на спинку кресла. Откуда-то издалека она слышала голос Кэтрин.
– Тетя Кэти, тетя Кэти! – кричала Кэтрин. Потом добавила потише: – Я знала, что это случится. Вам лучше уйти.
– Нет, нет. Не волнуйтесь, я в порядке.
Кэти медленно разомкнула веки. Перед ней стоял Дэниел Розье, который был для нее Бернардом – Бернардом, каким она увидела его в ночь бала, когда он раздвинул шторы и посмотрел на нее в тусклом мерцании свечи. Лицо было в точности тем же – тот же нос, те же глаза, тот же рот… И все-таки это был не Бернард. Этот молодой человек не мог быть Бернардом, потому что он улыбался и разговаривал с ней, а Бернард в ту ночь не сказал ей ни слова.
– Мне очень жаль, что я вас напугал. Может… может, мне лучше зайти в другое время?
Его мягкий, теплый голос никак не соответствовал облику Бернарда Розье. Этот голос опроверг все ее страхи, и Кэти жестом указала молодому человеку на стул, потом, повернувшись к Кэтрин, сказала:
– Я теперь в порядке, Кэтрин. Можешь за меня не волноваться.
– Мне остаться, тетя Кэти?
– Нет, нет, иди. Все будет в порядке.
На пороге Кэтрин обернулась и бросила на Дэниела мимолетный взгляд, который лучше всяких слов говорил: «Не позволяйте ей волноваться».
– Вы должны меня извинить, – сказала Кэти, когда дверь закрылась за Кэтрин. – Но я была шокирована, увидев вас. Я не ожидала, что вы так на него… Я хочу сказать, вы напомнили мне одного человека.
– Да, да, я знаю. Я знаю, что выгляжу в точности так же, как выглядел он в моем возрасте. И, честно говоря, мне это не слишком приятно.
– Так вы знаете, что вы на него похожи?
– Я видел его портрет. Я… для меня это тоже было шоком, поверьте.
Кэти несколько раз кивнула, прежде чем снова заговорить.
– Вы приехали к нам из Америки? – спросила она.
– Да, но в Англии я не впервые. Я учусь в Кембридже. Это мой третий год в университете.
– Но тогда почему вы не приходили сюда раньше? – Лицо Кэти было немного озадаченным.
Дэниел слегка наклонился к ней.
– Я не знал, что у меня есть прабабушка, – сказал он. – Я узнал об этом только… – Он поднял глаза к потолку, стараясь с максимальной точностью вычислить время, когда он об этом узнал. – Я узнал об этом примерно в половине пятого вчера вечером.
Изумление Кэти возрастало с каждой секундой. Дэниел улыбнулся ей и рассказал все по порядку: о письмах, найденных после смерти деда, о Гринволл-Мэноре и о том, что он узнал от Вилли и Мэгги. Выслушав его, она задала вопрос, которого он уже ожидал:
– А моя дочь… Разве она никогда не говорила вам обо мне – ни вам, ни вашему отцу?
Он мог бы ответить ей просто «нет». Так было бы намного проще. Но он не мог этого сделать, а потому предпочел немного отступиться от правды.
– О, да, она говорила о вас. Она упоминала вас… иногда. Но моя бабушка очень скрытный человек, и, когда она говорила о вас, мы… у нас создавалось такое впечатление, что вы умерли. И родители моего деда тоже. Мы думали, что они тоже умерли.
Он слышал, как открылась дверь, но не смог отвести взгляд от своей только что найденной прабабушки. Глаза старой женщины были как два больших бездонных колодца, заполненных невыразимой грустью, – казалось, они молили его о том, чтобы он избавил ее от боли, от давней боли, засевшей в самой глубине ее существа. Он видел, как дрогнули ее губы и как углубились морщины вокруг ее глаз.
– Но если моя дочь хотела, чтобы вы считали меня мертвой, – медленно проговорила она, – то почему же вы пришли ко мне сегодня?
– Потому что я хотел свидеться с моей прабабушкой. И знаете что? Я чувствую, моей бабушке хотелось, чтобы я с вами встретился.
– Почему вы так решили?
Он заметил, что боль в ее глазах начинает смягчаться. С усилием сглотнув, он прибег к откровенной лжи.
– Она говорила мне о вас на днях, перед самым моим отъездом. Из того, что она сказала, я понял, что она… что она очень часто думает о вас. – Он посмотрел в бездонные колодцы ее глаз и продолжал лгать с большей легкостью. – Она сказала, ей очень жаль, что я никогда не видел ее матери. Она сказала, что встретилась с вами лишь однажды, ненадолго, однако запомнила, что вы очень красивы. – Заметив, что глаза старой женщины повлажнели, он дотронулся до ее руки. – О, пожалуйста, не плачьте, не надо! Я не должен был вам об этом говорить.
– О нет, вы правильно сделали, что сказали. Я так долго ждала этой минуты! Но вы… вы уверены, что она сказала вам именно это?
– Да, абсолютно уверен.
В ее глазах радость смешалась с болью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120