За что он ее мучает? — подумала она и не смогла удержать слез.
— Не надо, Эйприл. Пожалуйста, не плачь. Не рви мне сердце.
— Маккензи, любимый, что я без тебя?
— У тебя есть Дэйви, отец. Впереди — целая жизнь.
— Но не за счет твоей. Я, конечно, буду жить ради сына. Но разве это жизнь?
Ее слова задели Маккензи. Обняв Эйприл, он прижал ее к себе. Долго стояли они так, черпая силы друг в друге.
— Последний раз, Маккензи, — прошептала она. — Я хочу почувствовать тебя в последний раз.
Эйприл опустилась на землю. Убрав завиток золотистых волос, он коснулся губами ее лба и, взяв в ладони лицо, долго всматривался, будто стараясь запомнить. Что ж, пора прощаться!
Они любили друг друга страстно, исступленно…
— Люблю, люблю тебя, милый… — шептала она.
А он, как всегда, отдавал ей всего себя молча, без слов.
Наступил день отъезда. Утро выдалось пасмурное и унылое. Сквозь слезы смотрела Эйприл на Маккензи. Дэйви, плача, обнимал своего лохматого друга, хотя Эйприл сказала сыну, что они уезжают ненадолго. Навестят дедушку и вернутся.
Наконец все было готово. Дэйви попросился к Маккензи. Тот посадил его перед собой, приказав волку оставаться на месте. Мальчик то и дело оглядывался. Эйприл не пыталась скрыть слезы.
Они ехали по узкой тропинке. Ветки деревьев хлестали по рукам, лицу, цеплялись за одежду… Вернее, за те лохмотья, что остались от одежды. Маккензи держался спокойно, его осанка была уверенной, но плечи опущены, лицо осунулось, глаза ввалились.
Человек считается мертвым, когда останавливается сердце. А когда останавливается душа? Эйприл душили рыдания.
Хижина скоро скрылась из глаз. Дэйви постепенно успокоился, перестал плакать. Ехал, прижавшись к Маккензи. На его голове белела повязка. Погруженный в размышления, Маккензи не заметил, как среди деревьев замелькали голубые мундиры военных. Они напоролись на отряд Боба Морриса.
Глава двадцатая
Возникло секундное замешательство, а потом солдаты окружили их, направив дула ружей на Маккензи. Откинувшись назад, тот крепко прижал к себе Дэйви, другой рукой ухватившись за луку седла.
— А знаете, Моррис, — усмехнулся Маккензи, — я как раз направляюсь в форт Дефайенс. Вот и встретились бы там через пару дней…
Моррис взвился. Вечно этот тон! Ни малейшего уважения к чинам. Для него только Вейкфилд — указ. Сдерживаясь, он приказал:
— Мальчик поедет с сержантом! Осторожно проехав по узкой тропинке, сержант остановился возле Маккензи и перегнулся, чтобы забрать Дэйви. Но не тут-то было.
— Я хочу ехать с Маккензи! — завопил Дэйви.
Пришлось тому уговаривать его. Он шепнул мальчику пару слов на ухо. Мальчуган неохотно уступил.
— Маккензи, сдайте оружие. Спокойно, без спешки.
Маккензи молча повиновался. Он ощущал странное облегчение. Конец борьбе с самим собой. Не надо теперь разрываться между долгом и чувством.
Моррис спокойным, уверенным тоном отдавал распоряжения, следя, чтобы не возникло паники.
— Маккензи, медленно поезжайте вперед, до опушки. Не выпускайте поводья из рук. Маккензи! Я жду ответа!
— Не думал, что это вопрос.
— Не валяйте дурака! Помните: малейшее движение в сторону, и мои люди будут стрелять.
Маккензи сжал коленями бока своему коню и въехал в ряд. Моррис дождался, когда с ним поравнялась Эйприл, и сразу отметил про себя, что она весьма миловидна. Старая, поношенная одежда не портила впечатления. Моррис, честно говоря, ожидал услышать слова благодарности, а вместо этого получил сердитый, даже гневный взгляд.
— Миссис Мэннинг, ну как вы? Мы все ужасно переволновались, разыскивая вас. Генерал ждет не дождется вас и внука.
— Но отец знает, что мы с Маккензи! Разве генералу не передали мою записку?
— Маккензи… он же похитил вас!
— Ничего подобного! Сержант Террелл замышлял убить Маккензи. Мы поехали с ним по доброй воле.
— Мы опасались, не заставил ли он вас написать эту записку.
— По-вашему, меня легко заставить сделать что-то?
Моррис промолчал. Ему стало ясно, что Маккензи подчинил себе ее и мальчика. Нельзя допустить, чтобы у них была возможность общаться хотя бы сейчас. А тем временем он постарается растолковать ей, что представляет собой этот Маккензи. Сумасбродный тип! И больше ничего. А ее использовал в своих интересах.
Они выехали на опушку, и Моррис приказал обыскать арестованного. Увидев нож в мокасине, обтягивающем ногу чулком, он мрачно хмыкнул.
— Надеть наручники! Маккензи, вы поедете на этой вороной лошади. На вашем коне поскачет сержант.
Глаза разведчика потемнели. Моррис попал в точку. Знает, что верный конь повинуется малейшему его движению. Прихрамывая, он подошел к сержанту. Щелкнули наручники.
Эйприл кинулась к Моррису. — По какому праву вы надели на него наручники? Он ведь сдался сам!
Но Моррис и ухом не повел. Велев сержанту взять лошадь Маккензи под уздцы, подождал. Когда все были готовы, распорядился трогаться.
Так они ехали весь день. Когда стемнело, Моррис объявил привал. Тотчас расставили пикеты, развели огонь. Стреножили лошадей, завели за сторожевую линию. Эйприл хотела подойти к Маккензи, но Моррис жестом остановил ее. Он распорядился принести арестованному ужин и сел рядом с ним.
— Вы хромаете… Мальчик ранен. Что случилось?
— Да все этот Террелл. Пытался убить нас из засады.
— И…
— Я убил его. — Он не лгал. Волк все равно загрыз бы мерзавца. А впутывать Эйприл он не станет ни за что на свете. — Еще одно обвинение против меня.
— Вы везли Мэннингов домой, не так ли?
— Какое это имеет значение?
— Решающее!
— Вряд ли! Теперь уж не узнаешь. Я прав?
В глубине души Моррис восхищался его выдержкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62