Знакомься — это миссис Форбс, жена нашего офицера. Она подыщет одежду для тебя. Отдохни с дороги.
Поговорив с Моррисом, который с пеной у рта защищал Маккензи, Вейкфилд отправился на гауптвахту.
Вот он, молодчик! Меряет шагами камеру. Генерал жестом отпустил часового.
— Если вы тут долго проторчите, нам придется перестилать пол!
— Ну и как долго?
— Я еще не решил.
Нет, так просто Маккензи не отделается! И в конце концов, надо же хорошенько узнать будущего зятя.
А тот в упор смотрел на генерала.
— С каким удовольствием я спустил бы шкуру с тебя за все тревоги и волнения, что ты мне доставил!
— Простите меня, простите, пожалуйста!
— Что я слышу? Покорный Маккензи?! Это что-то новое. А ты здорово переменился, должен признать.
— Возможно.
— Вот что я хочу сказать: большинство обвинений снято. Эйприл заявляет, что уехала с тобой по доброй воле. Что же остается? Кража государственной собственности, нападение на личный состав, побег. Продолжать?
— Продолжайте! — Маккензи усмехнулся.
— Эйприл сообщила мне, что украла лошадь! Хорошенькое дельце для генеральской дочки!
— Нет, все было не так. Это я заставил ее… Привел лошадь и вынудил поехать со мной… Она ни в чем не виновата, кроме…
— Ну, продолжай…
— Она была так добра ко мне…
— Удивительно! А она говорит то же самое о тебе.
— Отправьте меня подальше отсюда, генерал! Прошу вас. Так будет лучше для них.
— Для них или для тебя? — холодно спросил Вейкфилд. — Дочь сказала, что вы теперь муж и жена. Да видно, ты так не считаешь!
— Она… ей не следовало…
— Да-а-а, вижу, вы оба — жуткие упрямцы. Не завидую я вам. Скажи, Маккензи, они нужны тебе — моя дочь и внук?
Маккензи смешался, зажмурился. А когда открыл глаза, генерал увидел в них такую нежную, страстную любовь, что все понял.
Спустя несколько часов Маккензи освободили. Эйприл в модном голубого цвета платье уже ждала его. Приникла к нему, обвила руками, впилась в него сияющими глазами. И как только она терпит его! Оброс щетиной, одет в лохмотья… Вошел Вейкфилд.
— Я взял на себя смелость поговорить со священником. Он обвенчает вас уже завтра. Если вы, конечно, не изменили своего решения. Священник хочет знать твое полное имя, Маккензи.
Помедлив, Маккензи сказал:
— Бернc Маккензи. — И покосился на Эйприл: не смеется ли она.
— Прекрасное имя, очень подходит тебе. Начиналась жизнь, похожая на сон.
Маккензи отправился к Вейкфилдам.
Дэйви кинулся к нему:
— Ну что, Маккензи, все уладилось?
И как он только догадался? Маккензи широко улыбнулся, чувствуя, что не в силах согнать с лица глупейшую улыбку. Присев на корточки, он обратился к мальчугану:
— Дэйви, я хочу жениться на твоей маме, но мне необходимо заручиться твоим согласием.
Мальчик прошептал:
— Да, о да!
Остаток дня прошел как в тумане. Кончилось мучительное, томительное ожидание. Потрясенная, взволнованная, Эйприл долго лежала, размышляя. Наконец заснула крепким, счастливым сном.
Всю ночь Маккензи не сомкнул глаз. Как пройдет завтрашний день? Белая женщина выходит замуж за индейца… Не обидит ли кто Эйприл словом, взглядом?
Волнения оказались напрасны — на лицах приглашенных светилась радость. Многие женщины уронили слезу, вспоминая свои свадьбы. Иные оплакивали любимых, погибших на войне. Все уже знали романтическую историю влюбленных.
Маккензи был невероятно красив. Фрак Морриса сидел на нем как влитой. Рубашка с туго накрахмаленным пластроном, белый жилет, открытые фрачные туфли. Неужели это тот самый суровый Маккензи?
Когда обряд венчания кончился, начались поздравления. Маккензи, неловкий от смущения, отвечал радостной улыбкой, с любовью и нежностью оглядываясь на Эйприл и Дэйви. А потом новобрачные отправились в дом Вейкфилда, который генерал предоставил в их полное распоряжение.
Сгущались сумерки, на небе затеплились первые звездочки.
— Ничего страшного, правда, любимый?
— Не сказал бы. По мне, лучше еще раз сразиться с медведем. Знаешь, Эйприл, долгие годы я жил, не веря людям. Тяжело сознавать, что я мог познакомиться с хорошими людьми, но все они прошли мимо. Научи меня верить людям!
— Любовь моя, ты уже не тот, что прежде. Ты изменился, стал ласковым, открытым.
Впервые за долгие-долгие годы Маккензи беззаботно улыбнулся. Наклонился, поцеловал Эйприл. Нежно, страстно, самозабвенно.
Эпилог
На закате Эйприл с мужем подъехали к тропе, ведущей в долину Маккензи.
На этом месте стояли они много месяцев назад. Маккензи обнял жену за плечи. Огромный красный диск солнца опускался за горы. Золотились вершины утесов, розовела нежная зелень травы.
Из трубы хижины поднимался тонкой струйкой дымок. Там ждали их Дэйви и Аира Вейкфилд. И волк.
Эйприл прижалась к мужу, заглянула в его глаза. Родной, близкий человек. Как он изменился! Мягкая улыбка, смеющиеся глаза. Кончался их медовый месяц. Все время они были вместе, вставали с рассветом, ложились с вечерней зарей, бродили по одним им известным полянкам, взбирались на любимые холмы, отдыхали на опушках, купались в горных речках. Строили планы: обзаведутся хозяйством, приедут Морганы, начнут вместе заниматься любимым делом. Сбывается долгожданная мечта… Теперь любовь их была свободна от страхов, сомнений, грустных воспоминаний. Они горели одним пламенем страсти. Засыпали, сладостно устав, в объятиях друг друга.
Лесная горлица мирно ворковала о том, что жизнь продолжается.
Солнце скрылось за остроконечными вершинами гор. Все затихло в природе.
Маккензи поцеловал ее. Лицо Эйприл светилось счастьем.
— Я люблю тебя, — произнес он заветные слова. — Вот мы и дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62