— Умею. А где же часовые?
— Пока без сознания, но, думаю, скоро оклемаются. Ну-ка возьмите их седельные мешки и скатайте постельные принадлежности, — приказал он, вскочив на своего коня и заботливо укутывая Дэйви одеялом. — Давайте сюда. И помните, ни звука! Ясно?
Эйприл поняла, что придется подчиниться, и кивнула.
— Быстро в седло — и за мной. — Он кивнул на низкорослую вороную лошадку.
Эйприл поежилась, увидев за спиной у него ружье, а на поясе кобуру с кольтом. Неподалеку различила на земле два неподвижных силуэта. Неужели он убил часовых? А может, и правда только оглушил? Господи, что ее ждет?
Спустя минуту они уже неслись галопом. Маккензи, прижимая к себе Дэйви, не оглядывался. Он знал: Эйприл скачет следом.
Глава четвертая
Разгоралась заря. Золотые полосы протянулись по предгорью. Медленно всплывало из-за скал солнце. На лазурном небе — ни облачка. День обещал быть жарким.
Эйприл кипела от негодования. Злость и ненависть к человеку, ехавшему преспокойно впереди, придавали сил. Страха она не чувствовала.
Что может быть ужаснее собственной беспомощности? Она во власти этого человека. Вряд ли он причинит ребенку зло, но забыть слова, в которых прозвучала угроза, просто невозможно.
Всю ночь Эйприл безропотно следовала за Маккензи. Было холодно, и она продрогла до костей, несмотря на то, что в лагере натянула на себя все что можно и даже толстой вязки шерстяную кофту. Но как там Дэйви? Нагнав Маккензи на повороте дороги, Эйприл увидела, что ребенок, укутанный в одеяло, сладко спит в его объятиях. Ей сразу стало легче.
Она попросила отдать ей сына, но Маккензи лишь покачал головой.
Вот так! Роли поменялись. Теперь она — его пленница. И Дэйви. Эйприл ехала, вцепившись обеими руками в поводья. Когда-то она неплохо держалась в седле, но вот уже пять лет ездить верхом не доводилось. Господи, как она измучена! Вообще все это путешествие — суровое испытание.
Скорей бы привал. Но Маккензи, судя по всему, не собирался останавливаться. Можно подумать, он совсем не устал. Пикеринг говорил, что индеец превосходный наездник. Теперь она и сама это видит. Он и его конь словно одно целое. Ему и седло, по всей видимости, нужно лишь для поклажи. Навьючил на своего коня, приторочив к седлу, все, что удалось прихватить в лагере. Господи, хоть бы словом с ней обменялся! Эйприл вздохнула. Да что он за человек, в конце концов? Отобрал сына — и никаких угрызений совести. Правда, когда Дэйви заснул у него на руках, ее поразило непривычно мягкое выражение лица Маккензи. А может, это ей всего лишь показалось?
— Мамочка! — прозвенел тоненький голосок.
В мгновение ока Эйприл очутилась рядом.
— Я здесь, Дэйви, не бойся, сынок, — сказала она ровным тоном, стараясь успокоить ребенка. — Все в порядке.
Она подняла на Маккензи глаза. В ее взгляде была просьба подтвердить то, что она собиралась сказать.
— Скоро привал, сыночек, и там мы погуляем и отдохнем.
Маккензи кивнул. При этом он скользнул по Эйприл одобрительным взглядом, который ни с того ни с сего заставил ее затрепетать.
Вот это новость! Разве для нее так важно его одобрение? Да, ответила она сама себе без промедления. Да, потому что заслужить его совсем не просто.
Нет, она определенно не в своем уме! Эйприл задумалась. Это же преступник… Убил человека, грозился убить Дэйви… И его рука, конечно, не дрогнет, если придется выбирать между Дэйви и собственной свободой. О Господи, вместо того чтобы думать о том, каким образом заслужить его одобрение, не разумнее ли задуматься, как выбраться из ловушки, в которую она попала? Надо бежать… Но куда? Кругом незнакомая местность, враждебно настроенные индейцы. Им не выжить одним.
Они остановились возле ручья. Маккензи приподнял Дэйви и бережно опустил на землю, а потом кивнул Эйприл. Она правильно поняла этот жест: Маккензи останется в седле, пока она не спешится. Опасается, а вдруг она удерет. Чудак! Без Дэйви?
Через минуту, взяв лошадей под уздцы, Маккензи повел их на водопой.
Эйприл с трудом сделала несколько шагов, пошатнулась и едва не упала. Обняв Дэйви, она так крепко прижала его к себе, что он начал брыкаться.
— Я хочу пить, — заявил мальчик и потащил мать к ручью.
Пригоршнями черпая воду, они наслаждались прохладной влагой.
Эйприл умыла сына, умылась сама и сразу почувствовала себя бодрее. Потом сводила сынишку оправиться в небольшую рощицу. Когда они вернулись, Маккензи сидел на берегу, опустив в воду сбитые в кровь ноги. Стащив с себя грязную рубашку, он стал рвать ее на бинты.
Охваченная внезапным порывом, Эйприл подошла к нему, но вдруг заколебалась. Если она предложит свою помощь, не получит ли опять резкую отповедь?
Он кинул на нее недоверчивый взгляд.
Вот, пожалуйста! Отовсюду ждет подвоха. Казалось бы, чего ее опасаться, если теперь она целиком в его власти?
— Разве можно перевязывать грязными лоскутами кровоточащие раны?
Маккензи вскинул бровь, но не произнес ни звука.
Эйприл передернула плечами. Не хочет говорить — его дело. Она стянула с себя кофту, сняла одну из многочисленных блуз, которые надела на себя, чтобы согреться. Совершенно чистая блузка. Не говоря ни слова, она протянула ее Маккензи.
На его лице не отразилось никаких эмоций, однако он взял блузку и с помощью ножа раскромсал на несколько длинных полос. Молча забинтовал израненные ступни. Затем вымыл руки и стал обматывать запястье левой руки, которое все еще кровоточило.
Эйприл наблюдала. В течение нескольких секунд он пытался завязать зубами узел, но это ему не удавалось. Она подошла к нему и перевязала рану так, как положено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62