Его почтительное обращение с Маурой на кладбище у могилы Виктора разрядило взрывоопасную обстановку. В какое-то мгновение Чарли даже показалось, что Александр не выдержит и ударит Ван Ренселера. Когда же Чарли представил, какой фурор в свете вызвал бы этот поступок Александра, его улыбка стала еще шире, и он с удовольствием выпил глоток вина.
Когда с завещанием было покончено, Маура вернулась мыслями к письму Кирона, которое лежало у нее в кармане. Ей хотелось знать, где он остановился. У него не было в Нью-Йорке ни друзей, ни родных, кроме нее. Мауре не терпелось поскорее открыть конверт, узнать, нашел ли Кирон работу и, если да, то какую. Она была уверена, что управляющие в Нью-Йорке не требуются. А что еще умеет делать Кирон, Маура не знала. Но она вспомнила, какой он умница, как быстро осваивается в новой обстановке, и перестала волноваться. За что бы Кирон ни взялся, он обязательно добивался успеха. Конверт дразняще шуршал в кармане, пока Маура отвечала на вопросы Генри о жизни в Ирландии. В его вопросах чувствовался искренний интерес. Придется подождать, она прочтет письмо, как только Генри и Чарли покинут их. А завтра она уже будет принимать Кирона у себя.
* * *
– Маура, ради всего святого! Ты не можешь пригласить его к нам! – Александр отказался от помощи камердинера и теперь тщетно пытался сам отстегнуть воротничок рубашки.
– Но почему нет? – Маура опустила щетку для волос и с нескрываемым недоумением посмотрела на мужа.
Александр в ярости чертыхнулся, отстегнув, наконец, туго накрахмаленный воротничок, и со злостью швырнул его на кровать.
– Маура, он же нищий ирландец! Ты хочешь, чтобы над нами смеялся весь город?! Пойми, наконец, он не умеет вести себя… – Александр через голову стянул рубашку, – …не будет знать, что сказать…
Он швырнул измятую рубашку на пол и начал расстегивать ремень. Александр ждал этого мгновения весь день. Он даже раздевался сейчас не в своей гардеробной, а в спальне и отказался от помощи Тиля только потому, что начинал жалеть о каждой минуте, проведенной без Мауры. Он любил наблюдать, как она готовится ко сну. По его просьбе она часто отпускала Мириам и обходилась без ее помощи. Александру нравилось смотреть на прелестные округлости ее тела, когда она снимала одежду, нравилось наблюдать, как она расчесывает длинные черные волосы, ложится на высокую огромную кровать. А сейчас она испортила ему все настроение, он уже предвкушал их близость, а вместо этого она предлагает принять у них в доме какого-то нищего ирландца.
Маура сидела за туалетным столиком, не шевелясь.
– У Кирона прекрасные манеры, он всегда знает, что сказать… – сказала Маура угрожающе тихо.
Но Александр не заметил этого.
– Возможно, он и умеет вести себя и знает, что сказать на родине, в деревне, но уж, конечно, не в высшем обществе Нью-Йорка, не в моем доме!
– Ты шутишь! – вырвалось у Мауры.
Александр впервые заметил, что голос жены дрожит и не слушается ее.
– Ты просто устал и поэтому так говоришь. Вернемся к этому завтра.
Александр действительно устал, похороны измотали его душевно. Он долго не забудет унижения, которое испытал. Александр вскочил на ноги и пристально посмотрел на Мауру. При свете ламп его широкая грудь отливала золотом.
– Опомнись! Ты хочешь, чтобы наш ребенок стал изгоем?! Я завтра же поговорю с Джеймсом Гордоном Беннетом, объясню ему, что, когда мы вернулись в Нью-Йорк, я сказал репортерам неправду о твоем происхождении и национальности, просто пошутил, не подумав о последствиях, заставлю его напечатать в «Геральд» опровержение. Начиная с завтрашнего дня ты станешь англичанкой, протестанткой, и еще я попрошу Беннета придумать тебе подходящую биографию.
– Никогда! – Грудь Мауры вздымалась, глаза горели от гнева и возмущения. – Я ирландка и католичка и ничуть не стыжусь своей семьи и своего происхождения!
Александр обошел кровать и подошел к Мауре.
– Напрасно! Если ты будешь настаивать, свет тебя никогда не примет. Для всех ты останешься нищей иммигранткой, и твой ребенок тоже, пойми это!
Маура ударила Александра по лицу. Она вложила в эту пощечину всю свою силу.
Наступила тишина. Маура в ужасе смотрела, как на щеке у Александра проявляются отпечатки ее пальцев.
– Проклятие! – прохрипел Александр, его руки обхватили Мауру, а губы впились в ее губы с настойчивой требовательностью.
Маура не смогла бы сопротивляться его силе, даже если бы захотела, но она не хотела. Она хорошо понимала, почему Александр сказал эти обидные слова. Маура видела, как страдает он от того, что случилось сегодня на похоронах, от того, что свет отвергает его. С ее стороны было просто глупо надеяться, что Александр примет Кирона с распростертыми объятиями. Она хорошо понимала, что Александр не хочет с ней ссориться. Он хочет только любить ее, ласкать, целовать, обнимать. Именно этого жаждала и она сама.
Александр не стал просить прощения на следующее утро, да Маура и не ждала этого. Он уже попросил у нее прощения по-своему, как умел – он показал, как Маура нужна ему. Что касается Кирона, Александр между прочим бросил ей:
– Если у твоего знакомого будут сложности с работой, скажи мне. Я подыщу что-нибудь.
– Хорошо, – коротко ответила Маура.
Она полусидела-полулежала на постели среди многочисленных кружевных подушек, перед ней стоял поднос с завтраком. Александр, уже полностью одетый, со стаканом свежего апельсинового сока в руке, собирался на встречу с Лиэлом Кингстоном.
Маура с благодарностью улыбнулась ему. Она отлично понимала, чего стоило Александру предложить помощь Кирону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160