— Но кто же тогда выдал тайну моих встреч с мадемуазель де Сент-Андре?
— Записка.
— Записка?
— Записка, выпавшая из кармана госпожи адмиральши.
— Записка, выпавшая из кармана госпожи адмиральши? Что за шутки!
— Боже меня сохрани обращать в шутку то, по поводу чего вы скорбите, сын мой.
— Но эта записка… Кем она была подписана?
— Подписи на ней не было.
— Тогда кто же ее автор?
— Почерк мне незнаком.
— Но, в конце концов, куда же девалось это послание?
— Вот оно! — проговорила королева-мать.
Записка все это время находилась у нее, и она теперь подала ее королю.
— Почерк Лану! — воскликнул король.
Но через мгновение он взволнованно произнес:
— Записка моя!
— Да; но согласитесь, что никто, кроме вас, не мог этого знать.
— И вы говорите, что она выпала из кармана госпожи адмиральши?
— И это было так явственно, что все подумали, будто она адресована госпоже адмиральше, и отправились, чтобы застать ее врасплох; если бы это было не так, — добавила Екатерина, пожимая плечами и презрительно улыбаясь, — то как вы можете себе представить, что те двое, кого вы увидели, открыв глаза, были бы именно маршал де Сент-Андре и господин де Жуэнвиль?
— Так в чем же заключается тайна интриги, направленной против меня и женщины, которую я люблю?
— Только госпожа адмиральша способна ее раскрыть. Франциск поднес к губам миниатюрный золотой свисток и резко свистнул.
Офицер приподнял портьеру.
— Пошлите кого-нибудь в дом адмирала на улице Бетизи, и пусть госпоже адмиральше скажут, что король желает немедленно с нею переговорить.
Повернувшись, Франциск встретился взглядом с матерью, сурово и упорно смотревшей на него. Он почувствовал, что краснеет.
— Прошу прощения матушка, — обратился он к Екатерине, сгорая от стыда, поскольку его обвинение оказалось ложным, — прошу прощения, матушка, за то, что я вас заподозрил.
— Вы не просто заподозрили меня, Франсуа; вы предъявили мне суровое и тяжкое обвинение. Но я ваша мать и потому способна вынести и другие ваши обвинения.
— Матушка!
— Позвольте мне продолжить, — произнесла Екатерина, нахмурив брови (ощутив, что ее противник вот-вот будет сломлен, она поняла, что сейчас самое время нажать на него).
— Слушаю вас, матушка, — сказал Франциск.
— Вы уже ошиблись один раз и совершили еще одну ошибку, причем гораздо более грубую, назвав меня своей подданной, — вам это понятно? Я не ваша подданная — слышите? — точно так же как вы не являетесь и никогда не будете моим королем. Повторяю, вы мой сын — нисколько не меньше, но и не больше.
Молодой человек скрипнул зубами и побелел так, что в лице его не осталось ни кровинки.
— Это вы, матушка, — заявил он с такой силой, какую Екатерина в нем и не подозревала, — это вы пребываете в странном заблуждении: да, верно, я ваш сын; но, поскольку старший сын, то одновременно я король — и докажу вам это, матушка!
— Вы? — вскричала Екатерина, поглядев на сына, точно гадюка, собирающаяся ужалить. — Вы… король?.. И вы мне докажете это, так вы сказали?
И она зашлась в презрительно-раскатистом смехе.
— Вы мне это докажете… и каким же образом? Думаете, что у вас хватит сил вести политические схватки с Елизаветой Английской и Филиппом Вторым Испанским? Вы мне это докажете! Чем же? Обеспечив доброе согласие между Гизами и Бурбонами, между гугенотами и католиками? Вы мне это докажете? Быть может, вы встанете во главе армий, как ваш дед Франциск Первый или ваш отец Генрих Второй? Бедное дитя! Так вы — король? Но разве вы не знаете, что я держу в своих руках вашу судьбу и само ваше существование?.. Мне достаточно сказать слово — и корона слетит с вашей головы; мне достаточно подать знак — и душа отлетит от вашего тела. Смотрите и слушайте, если у вас есть глаза и уши, и тогда узнаете, господин мой сын, как народ отзывается о своем короле. Вы… король? Да вы просто несчастное создание! Король — это такая сила… а вы посмотрите на себя, а затем посмотрите на меня.
Когда Екатерина произносила эти слова, на нее было страшно смотреть. С угрожающим видом, подобная призраку, она приблизилась к юному королю, а тот отошел на три шага и оперся о спинку кресла, словно готовый упасть в обморок.
— А! — воскликнула флорентийка, — теперь-то вы видите, что я всегда королева, а вы просто тонкий, слабый тростник, и малейший ветер пригибает вас к земле. И вы хотите править?.. Но оглянитесь вокруг, и вы увидите тех, кто действительно правит во Франции, тех, что стали бы королями, если бы я не отталкивала их ударом кулака всякий раз, как только они собирались поставить ногу на первую ступеньку, ведущую к трону. Посмотрите, к примеру, на господина де Гиза, выигрывающего сражения, покоряющего города: рядом с ним вы ничто, господин мой сын, и даже ваша голова вместе с короной вполне может оказаться у него под пятой.
— Прекрасно, матушка, именно в эту пяту я и укушу господина де Гиза. Ведь и Ахиллеса, как рассказывали мои учителя, убили, попав ему в пяту; так что я буду править не оглядываясь ни на него, ни на вас.
— Да, это так; но когда вы укусите в пяту господина де Гиза, когда ваш Ахиллес умрет — не от раны, но от яда, кто сразится с гугенотами?.. Не обольщайтесь, вы не красавец, как Парис, и не храбрец, как Гектор. А знаете ли вы, что, если не будет господина де Гиза, у вас останется только один великий полководец во Франции? Я все же надеюсь, что вы не принимаете в расчет вашего дурака коннетабля де Монморанси, разбитого во всех битвах, где он командовал, или вашего придворного маршала де Сент-Андре, оказавшегося непобедимым только в прихожих. Нет! У вас тогда останется только один великий полководец, и это господин де Колиньи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106