— О монсеньер, я готов молить вас на коленях: не требуйте от меня этого!
— Если вы не дадите мне клятвы, которую я от вас требую, то уходите от меня немедленно, сударь, — я вас не знаю и не желаю знать.
— Монсеньер! Монсеньер!
— Я командую солдатами, а не разбойниками.
— О монсеньер, неужели один мужчина способен отказать другому мужчине в праве отомстить за смертельную обиду?
— Так, как вы собираетесь мстить, — да.
— Но разве есть на свете какой-нибудь иной способ?
— Возможно.
— Увы! — печально покачал головой молодой человек, — маршал никогда не согласится скрестить шпаги с тем, кто когда-то принадлежал к числу его слуг.
— Естественно, — возразил принц, — на дуэль по всем правилам маршал не согласится, но он может оказаться в таком положении, когда не сумеет отказать вам в этой чести.
— Каким образом?
— Предположим, что вы встретитесь на поле боя.
— На поле боя!
— Так вот, когда настанет этот день, Мезьер, я обещаю уступить вам свое место, если я встречусь с ним лицом к лицу, а не вы.
— Но, монсеньер, а вдруг этот день никогда не настанет? — весь дрожа, спросил молодой человек. — Неужели такой день вообще может наступить?
— Возможно, он наступит гораздо раньше, чем вы предполагаете, — ответил принц.
— О, если бы я был в этом уверен! — воскликнул молодой человек.
— Какого черта можно быть в чем-то уверенным в этом мире? — заявил принц. — Существуют лишь возможности, вот и все.
Молодой человек задумался.
— Послушайте, монсеньер, — заговорил он, — не знаю, откуда у меня появилось предчувствие, будто в воздухе носится что-то необычное и страшное; в конце концов, мне было предсказано… Монсеньер, я согласен!
— И даете клятву?
— Клянусь, что ни в коем случае не позволю себе убить маршала предательским путем; но, монсеньер, если я встречусь с ним на поле боя…
— Вот в этом случае я вам его уступлю, я вам его подарю, он будет ваш; только учтите…
— Что?
— Маршал — опасный противник.
— А, это, монсеньер, уже мое дело; если мой добрый или злой ангел сведет меня с ним, это будет все, что мне потребуется.
— Тогда договорились: при этом условии вы у меня на службе.
— О, монсеньер!
Молодой человек схватил руку принца и поцеловал ее.
Они оказались на самой середине Мельничного моста; набережная начала заполняться народом, спешившим к Гревской площади. Принц решил, что благоразумнее будет не появляться в обществе Мезьера, так же как он предпочел не появляться в обществе Роберта Стюарта.
— Вы знаете, где находится особняк Конде? — обратился принц к молодому человеку.
— Да, монсеньер, — ответил тот.
— Так вот, отправляйтесь туда: с этого часа вы вступаете в штат моего дома, сообщите об этом и попросите, чтобы вам предоставили комнату в жилом корпусе, предназначенном для моих оруженосцев.
И принц добавил с обаятельной улыбкой — с ее помощью он мог, когда ему хотелось, превращать своих врагов в друзей, а своих друзей — в фанатиков:
— Вот видите, я обращаюсь с вами как с мужчиной, ведь благодаря мне вы уже не паж.
— Признателен вам, монсеньер, — почтительно ответил Мезьер, — начиная с этого момента распоряжайтесь мной точно вещью, которая безраздельно вам принадлежит.
XXIII. СКОЛЬКО ВЕСИТ ГОЛОВА ПРИНЦА ДЕ КОНДЕ
А теперь немного поговорим о том, что происходило в Лувре во время событий, описанных нами в предыдущих главах, — иными словами, в то время, как принц де Конде беседовал сначала с Робертом Стюартом, а затем с Мезьером.
Мы уже знаем, как г-н де Конде распрощался с королем и как мадемуазель де Сент-Андре распрощалась с принцем де Конде.
Когда г-н де Конде ушел, девушка казалась сломленной горем; но затем, подобно раненой львице, которая вначале падает под ударом, а потом мало-помалу приходит в себя, встряхивается и поднимает голову, вытягивает когти и внимательно их рассматривает, после чего направляется к ближайшему ручью, чтобы не торопясь разглядеть себя и проверить, осталась ли она сама собой, — мадемуазель де Сент-Андре подошла к зеркалу, чтобы проверить, не утеряла ли она во время страшной схватки что-нибудь из своей чарующей красоты, и, убедившись, что остается по-прежнему соблазнительной, несмотря на грозную улыбку, таившую в себе ненависть, она более не сомневалась в могуществе своих чар и направилась в апартаменты короля.
Все уже знали о событиях, происшедших накануне, так что перед мадемуазель де Сент-Андре открывались все двери, а поскольку она подала знак, что не желает, чтобы объявляли о ее прибытии, офицеры и придверники выстроились вдоль стен и довольствовались тем, что пальцем указали, где находится спальня.
Король сидел в кресле, погруженный в раздумья.
Стоило только ему решиться стать королем, как бремя государственных забот обрушилось на него и раздавило его.
Последствием спора с принцем де Конде было его решение дать знать матери, что он готов по ее распоряжению прийти к ней или, если она окажет ему такую любезность, принять ее у себя.
И теперь он ждал, не решаясь взглянуть на дверь, боясь увидеть суровое лицо королевы-матери.
Но, вместо сурового лица, перед ним предстала грациозная юная девушка, появившаяся из-под приподнятой портьеры.
Однако Франциск II вначале ее не видел: он сидел, повернувшись спиною к двери и считая, что всегда успеет обернуться, как только услышит чеканные, слегка тяжеловатые шаги матери, от которых поскрипывал укрытый ков-г. ром паркет.
Шаги мадемуазель де Сент-Андре не принадлежали к числу тех, от которых поскрипывает паркет. Подобно русалкам, она могла бы пройти поверх зарослей тростника, не поколебав ни одного стебелька;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106