— Возможно, нам стоит поиграть сегодня ночью в шахматы, — сказал он.Войдя в свою спальню, де Моретон не мог скрыть раздражения. Он беспокоился о Демоне, все еще страдавшем от опухоли под коленом. К тому же Нэн, почему-то все время оказывавшаяся рядом, постоянно старалась прижаться к нему; в глазах ее он читал приглашение в ее постель. Больше всего его рассердило то, что его тело мгновенно откликалось на это приглашение. А тут еще Бланш, опечаленная и жаждавшая утешиться у него на плече.Рыцарь вздохнул и принял гордую, прямую осанку. Кассия была занята шитьем и настолько в него погружена, что даже не слышала, как вошел ее муж. Он подошел к ней ближе, и при виде ее старания на губах его против воли появилась улыбка. Но когда взгляд Грэлэма упал на шитье, улыбка истаяла и полностью исчезла с его лица. Это был на редкость красивый отрез бархата цвета бургундского вина, который он привез из Генуи.— Что ты делаешь?Кассия вздрогнула, испуганная его внезапным появлением, и, не рассчитав, вонзила иголку в подушечку большого пальца.— О! — воскликнула она и быстро слизнула каплю крови, пока та не упала на прекрасную ткань.— Ты не ответила, — сказал Грэлэм, указывая на бархат на ее коленях, — что ты с этим делаешь?— Я предпочла бы, чтобы вы не входили так неожиданно, милорд! Вы застали меня врасплох!Кассия робко улыбнулась мужу, но он продолжал хмуриться, и улыбка ее погасла.— Не помню, чтобы я давал тебе разрешение копаться в моих сундуках и распоряжаться моими вещами.Кассия по своей привычке склонила головку на плечо, но на этот раз ее бессознательный и милый жест его не позабавил.— Ну? — добивался он ответа.— Мне не пришло в голову, милорд, что вас огорчит то, что я взяла бархат. Это прекрасная ткань, и я подумала…— Что мое — то мое, — холодно сказал де Моретон. — Если вы пожелали сшить себе новое платье, вам следовало спросить меня.— Я думала, — начала Кассия снова, чуть вздергивая подбородок, — что я имею право на то, что принадлежит вам, как и вы владеете тем, что принадлежит мне.— Ваш отец, — голос Грэлэма зазвучал еще холоднее, — оказал мне медвежью услугу. Что ваше — то мое, миледи, а что мое, то остается моим.— Едва ли это справедливо! — вспыхнула Кассия, не в силах сдержаться.— Божья матерь! — проворчал Грэлэм. — И все только потому, что я разрешил вам поиграть в хозяйку замка Вулфтон…— Поиграть! — Кассия вскочила на ноги, драгоценный бархат упал на пол к ее ногам.— Не перебивайте меня в другой раз, миледи. Поднимите ткань. Я не хочу, чтобы она запачкалась. И выдерните нитки, распорите свои стежки.Она молча смотрела на него, настолько возмущенная, что не находила слов. Все, что он испытывал к ней с момента ее прибытия, было мгновенно забыто.— Милорд, — Кассия наконец обрела голос, дрожь которого скрыть ей было не под силу, — вы что-то собирались сделать с этим бархатом?Теперь наступила очередь Грэлэма воззриться на свою жену. Конечно, он повел себя как дурак, размышлял Грэлэм. Не следовало проявлять к ней подобную снисходительность. Бедная Бланш! Кассия была к ней так недоброжелательна, что Бланш пришла в отчаяние и так горько рыдала, жалуясь ему. Он скрипнул зубами.— Поднимите бархат, — приказал он, — и чтобы больше мне не сообщали о вашем ядовитом языке.Итта, стоявшая неподвижно и безмолвно как памятник за дверью спальни, слушала его речь со все возрастающим страхом. Ее нежная госпожа редко позволяла себе говорить гневно с кем бы то ни было. Она ринулась в открытую дверь, но в этот момент Кассия, уже слишком разгневанная, чтобы помнить о своем страхе, крикнула:— Нет!— Моя малютка! — Итта бросилась к своей госпоже. — Ты ведь почти закончила шить камзол для милорда? Он ему так понравится… О, простите, милорд! Я… это все моя старость. Я вас не разглядела!Грэлэм резко остановился. Глаза его, побелевшие от гнева, впились в бесхитростное лицо няньки. Потом он круто повернулся к жене, медленно наклонился, сам поднял бархат и расправил его. Он смотрел на искусно сделанные женой стежки, водя пальцами по всей ширине ткани, и чувствовал себя невероятным глупцом. Не поднимая головы, рыцарь сказал, обращаясь к Итте:— Выйди, Итта!Итта, сжимая в руках четки, попятилась из спальни, моля Бога о том, чтобы ее попытка спасти свою госпожу увенчалась успехом.— Так, значит, это одежда для меня? — спросил Грэлэм.— Да. Вы такой большой, и все ваши рубашки и камзолы изношены и плохо на вас сидят. Я хотела, чтобы вы одевались достойно вашего положения.Несколько минут Грэлэм молча смотрел на жену, пытаясь справиться с охватившим его чувством вины.— В будущем потрудитесь спрашивать меня, — сказал он, бросая ткань ей на колени. — И, миледи, отвечайте мне сразу, когда я задаю вам вопрос.С каменным выражением лица Грэлэм повернулся и вышел из спальни, оставив Кассию заливаться слезами, яростно втыкая иглу в ткань. По размышлении она пришла к выводу, что ей следовало бы сразу сказать, для кого эта одежда. Но как он посмел так обойтись с ней! Ядовитый язык. Взглянув на свою работу, она заметила, что сделала несколько неуклюжих стежков, и тотчас же выдернула нитку, обратив на ни в чем не повинную материю всю свою ярость. Глава 15 Грэлэм стоял на крепостной стене и смотрел на подступавшие с востока волны зеленых холмов. Он пытался сосредоточиться на представленных ему Блаунтом делах, требовавших его решения: двое крестьян желали взять в жены одну и ту же девушку, другие двое затеяли тяжбу из-за права распоряжаться свиньей. Еще беззубый старик пытался продать Грэлэму свою дочь. Но все было не то.Рыцарь посмотрел на солнце, опускавшееся за горизонт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133