Тяжелое дыхание приподнимало ее маленькие груди под тканью рубашки.Ему быстро удалось раздвинуть ее непокорные, молотящие по воздуху ноги и привязать каждую в отдельности к кровати. Потом он вынул кинжал и сел рядом с ней.— Пожалуйста, — зашептала она, чуть не теряя рассудок от ужаса, — не причиняйте мне зла.Де Моретон медленно рассек кинжалом оставшуюся на ней одежду. Каждый слой ткани он не спеша срезал и снимал с ее тела, пока она не оказалась обнаженной, беспомощно лежащей на спине.Затем он выпрямился и принялся изучать ее распростертое тело дюйм за дюймом.— Ты чуточку поправилась, жена. — Голос его звучал бесстрастно.Потом рыцарь легонько дотронулся кончиком пальца до ее груди и почувствовал, как она содрогнулась.— Интересно знать, — задумчиво произнес он, — наполнится ли когда-нибудь твое чрево, зародится ли в нем мое дитя.При этих словах Кассия закрыла глаза. Ей не хотелось принимать участие в том, что, как она догадывалась, он собирался с ней сделать. Мысленно она бранила себя последними словами. Какой же она была дурой! Какой дурой!Она слышала, что муж раздевается; потом почувствовала, как постель осела под его весом. Когда он улегся рядом с ней, его рука легла на живот, и Кассия беспомощно застонала.Грэлэм смотрел на ее стройные прямые ноги, теперь разведенные настолько широко, что он видел нежную плоть между бедрами. Он легонько прикоснулся к ней, и она вновь застонала, но не от желания. Она никогда не испытывала желания к нему. «А чего ты ожидал, глупый сукин сын?»Черт бы ее побрал! Черт бы побрал всех женщин! Грэлэм примостился между бедрами жены, ощупывая их. Кассия была привязана надежно и не могла ему сопротивляться. Он не собирался совершать над ней насилия, а хотел только напугать, доказать, что не позволит себя дурачить.Рыцарь убрал руки и сел, опираясь на пятки и глядя на свою юную жену. В лице ее не было ни кровинки. Из-под плотно закрытых век по бледным щекам струились слезы. Резким движением де Моретон отстранился от нее, пораженный ее молчаливым отчаянием; оно огнем жгло ему сердце. Потом взял одеяло и прикрыл им ее трепещущее тело.Отвернувшись, Грэлэм старался не слышать, как его жена давится слезами. Наконец, громко выругавшись, он схватил полотенце и отер Кассии лицо.— Прекратите, — рявкнул он, — перестаньте лить свои чертовы слезы!Она шмыгнула и коснулась мокрой щекой его руки. Рыцарь почувствовал, как горячая влага упала ему на ладонь.Дольше Грэлэм не мог этого выносить. Развязывая ее руки и освобождая ноги, он мысленно поносил себя, называя ничтожным и слабохарактерным ублюдком, но тем не менее продолжал растирать ее онемевшие члены, стараясь восстановить кровообращение.Теперь тело его жены напоминало куклу, набитую соломой, а ее рыдания сменились непрекращающейся икотой.Де Моретон поднялся.— По крайней мере ты вернулась, — сказал он, — уж не знаю, по какой причине.— Я никуда не убегала, — упрямо повторила Кассия, но ее голос звучал бесцветно, даже как-то безжизненно.Грэлэм отвернулся и быстро принялся одеваться, бранясь, не в силах, умерить дрожь в руках. Он направился к двери, остановившись только, чтобы бросить через плечо:— Ты — госпожа Вулфтона, миледи. Надеюсь, ты позаботишься о том, чтобы еда была приготовлена прилично. Вставай и принимайся за дело.До него донесся изумленный вздох жены — она судорожно втянула воздух. Рыцарь добавил грубо:— Вымойся. От тебя разит лошадиным потом. «И страхом», — подумал он. В самом деле, от нее исходил запах страха.
— Вы побили ее? — спросил встретивший его во дворе Гай. Грэлэм фыркнул.— Если бы я и убил ее, это было бы вполне заслуженно, — сказал он, холодно смерив взглядом своего вассала.— Милорд, она сказала правду. Она — сама честность. Если даже я это вижу, то уж вы, ее муж, не можете быть к этому слепы и глухи.— Гай, ты глупец, — устало возразил Грэлэм, забыв в этот миг о ревности, — ожерелье пропало.— Ожерелье, добытое в лагере Аль-Афдаль?— Да. — В сердцах Грэлэм пнул подвернувшегося под ноги поросенка. — Черт бы ее побрал, — добавил он тихо, — я бы подарил его ей.Гай внимательно изучал лицо своего господина. «Он страдает!» Рыцаря смутила эта догадка. Ему не часто приходилось видеть, чтобы Грэлэм переживал из-за женщины. Гай не стал продолжать разговор, потому что хотел подумать и во всем разобраться. Если Кассия не брала драгоценного ожерелья, то тогда кто? Ответ напрашивался сам собой.Вечерняя трапеза, пусть не слишком изысканная, была вкуснее, чем в те дни, когда Кассии не было в замке Вулфтон. Теперь распоряжения леди де Моретон казались заученными и механическими. Она вяло отмечала про себя, что во взглядах некоторых домочадцев сквозили беспокойство и жалость. Другие смотрели на нее с изумлением. Нэн оглядывала хозяйку нагло и торжествующе. Кассии было все равно.Ее молчаливость во время ужина была воспринята многими слугами как должная реакция на наказание мужа. Она старалась избегать встречаться глазами с хозяином Вулфтона, потому что не хотела прочесть недоверие или даже ненависть в его взгляде. Ела она мало, не в силах проглотить то, что клала себе в рот.— Гляди, зачахнешь, если все время будешь кукситься и дуться.Кассия резко повернула голову к мужу, услышав насмешку в его тоне.— Я не дуюсь, — ответила она и тут же добавила, стараясь быть честной: — Во всяком случае, пытаюсь не дуться.— В таком случае ешь. — Де Моретон долго и внимательно смотрел на жену, потом добавил, растягивая слова— Когда я сказал, что ты чуточку поправилась, я вовсе не имел в виду, что теперь ты стала выглядеть сносно. Едва ли ты похожа на настоящую женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133