Та была по-прежнему прекрасна и очаровательна, но знавшие ее так близко, как мадам д'Ароне, замечали в ней беспокойство, лихорадку, овладевавшую ею всякий раз, когда она начинала опасаться за свое положение при короле. Ей хватало ума для оценки неиспорченной, чистой привлекательности, благодаря которой Мов Вер-нон возбуждала к себе интерес развращенных придворных кавалеров.
Станет ли герцогиня союзницей Терезы, если та захочет поставить на место неприятную особу?
Движение в боковом приделе на мгновение отвлекло Терезу д'Ароне. Какая-то женщина вошла в часовню Марии и истово перекрестилась. Поскольку на ней был плащ на меху с капюшоном, надвинутым до кончика носа, Тереза разглядела только кольцо, блеснувшее при свете свечи. По-видимому, драгоценное, с бриллиантом. Даи широкий плащ из тончайшего сукна был оторочен по подолу и застежке солидными меховыми полосами.
Без сомнения, дама благородного происхождения. Но почему она не примкнула к герцогине? Почему она прокралась, соблюдая инкогнито, к цветной статуе Мадонны, упав перед ней на колени в глубочайшем благоговении?
На минутку у мадам д'Ароне возникло желание войти в часовню и поближе рассмотреть даму. Что-то в ней показалось знакомым. Но затем она обозвала себя дурой. У нее хватало других забот помимо мимолетного любопытства.
Когда она снова взглянула в том направлении, часовня уже опустела. Тут же забыв о незнакомке, она и не подозревала, что инстинкт в данном случае ее не обманывал.
Фелина поглядела вслед маленькому облачку пара, образовавшемуся от ее дыхания, а потом, прищурившись, направила взор на зимнее солнце. Плотнее запахнув плащ, она потерлась щекой о соболий коричневый мех капюшона. Какое странное блаженство, стоять в морозный зимний день на улице и не чувствовать холода.
На ногах у нее были теплые сапоги, а шерстяные нижние юбки защищали от холода снизу. Не говоря уже о чудесном плаще, который дала ей Иветта, узнав о желании маркизы поближе познакомиться со столицей королевства.
Только настойчивость Иветты, решившей непременно сопровождать госпожу, портила удовольствие от неожиданного приключения. Зато Фелина освободилась от постоянной опеки мужа и иногда преувеличенной заботливости Амори де Брюна. Оба заседали в королевском совете и подарили ей свободный день.
Иветта схватила ее за руку и, бросив озабоченный взгляд вокруг себя, потянула дальше.
– Пожалуйста, мадам, пошли. Или вы хотите, чтобы вас увидели выходящей из церкви?
– С каких пор считается неприличным выходить из церкви? – осведомилась изумленная Фелина, которой был непонятен отказ горничной войти с ней внутрь.
Иветта вздохнула и отважилась открыть правду.
– Можно подумать, что у вас в Нормандии люди не рисковали головой ради своей веры. Вы забыли, что мир заключен только совсем недавно? Ваш супруг относится к протестантам. И вы протестантка тоже! Даже если это самый большой изо всех увиденных вами храмов, он все равно остается католическим, и вам в нем не место!
Фелина не стала поправлять горничную относительно своей веры. Разумеется, Мов Вернон должна быть того же вероисповедания, что и ее супруг. Ну и что из того? Пусть Амори де Брюн в своих многочисленных лекциях говорил ей о причинах прошедшей кровавой войны, все равно Фелина не видела оснований для оправдания взаимной бойни.
Даже не будучи такой же богобоязненной, как ее мать и сестра, она уважала как дар небес жизнь, которую ни один человек не смеет насильно отнимать у другого. И разве не была эта война, принесшая Франции столько горя, в первую очередь борьбой за власть и влияние, борьбой за трон, и лишь во вторую – борьбой за веру?
Движением руки Фелина отбросила крамольные мысли, которые не вызвали бы восторга ни у Иветты, ни у де Брюна.
– Успокойся, Иветта. Я благополучно вернулась оттуда, и душа моя не пострадает. Пойдем к тем галереям, о которых ты мне рассказывала.
Екатерина Медичи, чья дочь Маргарита стала первой женой Генриха Наваррского, распорядилась построить эти галереи. Задуманные как крытый переход из Лувра в Тюильри при плохой погоде, они давно стали торговой площадкой для ремесленников и купцов. Небольшие лавки, открытые мастерские и торговые лотки были столь же популярны среди простых парижан, как и среди жизнерадостного светского придворного общества.
Восторженно рассматривала маркиза де Анделис товары великолепных витрин. Изобилие предлагаемого ошеломляло ее. Рядом с ювелирными изделиями, кувшинами для вина и резными шкатулками продавались шелка, парча, ленты, кружева. Возле перчаточника разложил свой товар переплетчик, на лотке которого красовался богато иллюстрированный Часослов, а возле шляпника, торговавшего также чепцами, стоял продавец сладостей, в корзине которого лежали конфеты всех цветов радуги.
У одной из витрин она невольно замедлила шаг. На белом бархате распластался соболь. Чучело, созданное искусной рукой скорняка, глядело на нее глазами из драгоценных камней, держа в жемчужных зубах собственный хвост.
– Посмотри, Иветта, какой прелестный зверек!
– Блошиный мех, мадам! – пояснила горничная, а заметив вопросительный взгляд маркизы, добавила: – Его укладывают вокруг шеи. Он должен собирать в себя докучливых блох, чтобы они не заползали под одежду. Но, по-моему, привычка наших предков раз в неделю посещать баню спасает от паразитов гораздо надежнее.
Фелина сморщила изящный носик. Чучело зверька с позолоченными когтями больше не казалось ей таким привлекательным. Зато она с удовольствием купила бы пригоршню соблазнительных конфет, уже готовых растаять во рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63