У Вернона мгновенно пропала охота к вечерним любовным играм. Он тоже встал с кровати и начал завязывать шнурки кружевной рубашки, несколько минут назад развязанных Терезой.
– Развод, – пробормотал он задумчиво. – Поздравляю с блестящей идеей. Вы обсудили ее с прекрасной Габриэллой? Она вам пообещала, что король Генрих с удовольствием объявит о расторжении протестантского брака?
Тереза д'Ароне подавила в себе весьма неприятное чувство. Разговор пошел совсем не так, как был ею запланирован. Раздраженно она возразила:
– Почему бы и нет? – Солгать вам, Филипп, означало бы недооценить ваш ум. Я люблю вас, вам это известно, но унизительное положение любовницы я бы не хотела сохранять до конца своих дней. Похоже, что ваша болезненная супруга не скоро освободит место для другой.
Маркиз де Анделис казался целиком поглощенным застегиванием рубиновых пуговиц на черном бархатном жилете, натягиванием сапог и надеванием перевязи для шпаги. Небрежным движением руки поправил он белый кружевной воротник на верхней одежде, заменивший на сей раз жабо, подтянул манжеты на рукавах и взялся за бархатный берет.
Терезе д'Ароне понадобилась вся женская выдержка, чтобы не вцепиться десятью пальцами в его лицо. Ведь подобной глупой яростью она перечеркнула бы свои планы.
По-лисьи подошла она к маркизу, окутала его пряным запахом резких восточных духов и подняла безукоризненное лицо с приоткрытыми губами в ожидании поцелуя.
– Я люблю тебя, Филипп! Люблю тебя больше собственной жизни! – прошептала она, перейдя на доверительное «ты».
Тереза мастерски умела придавать своему голосу оттенок, средний между страстной мольбой и отчаянием. Наряду с обнажившейся тяжелой грудью этого было, по ее мнению, достаточно для соблазнения здорового мужчины.
Но уже не Вернона.
Ему все чаще начинало надоедать чередование эротики и колкостей, столь характерное для прекрасной любовницы. То и дело появлялось между ним и Терезой лицо с выразительными серыми глазами. Пышные формы темпераментной мадам д'Ароне не могли вытеснить из памяти изящное гибкое тело.
Приятнейшие воспоминания о той незабываемой ночи и о неведомых ему прежде ощущениях до сих пор сохраняли свою яркость.
– О чем вы думаете?
Тереза прижалась к нему, давая возможность почувствовать мягкость крупного бюста.
– Клянусь всеми святыми, если бы я не была уверена в обратном, я бы решила, что вы влюбились в другую.
Анделис сухо рассмеялся и запечатлел на белом лбу небрежный поцелуй, похожий на прощальный.
– Вам следует определить, мой соблазнительный ангел, совратить ли вам меня или обругать. Сделайте выбор спокойно, не торопясь. Мешать не буду. Надеюсь увидеть вас на банкете у короля. Всегда к вашим услугам, мадам!
С огромным трудом разгневанная дама сдерживала свои чувства, пока не убедилась, что ее яростный крик никто не сможет услышать. Затем схватила серебряный кувшин с вином, стоявший возле окна на столике, и со всей силы запустила его в дверь. Крышка отскочила, и красная мальвазия тонкими струйками потекла по резным половицам. Драгоценная жидкость незаметно затекла под шкаф, покуда мадам д'Ароне выкрикивала бранные слова из солдатского лексикона, пришедшие ей на ум.
Длинные мрачные коридоры Лувра, по которым маркиз возвращался в свои покои, не годились для поднятия настроения. Получить разрешение на расторжение брака из-за бесплодия – у короля, который сам по этой причине расторгнул свой брак с первой супругой, Маргаритой Валуа, было бы простой формальностью. Только дьявольский ум мог обнаружить явное сходство двух ситуаций и использовать его в собственных интересах.
Если мадам д'Ароне, нашептав в заинтересованное ухо близкой подруги Габриэллы д'Эстре, поставит об этом в известность короля, то Генрих Наваррский даст маркизу дружеский совет поступить так же, как однаждыпоступил он сам.
Как следует относиться к дружеским советам короля, знал каждый при дворе. Даже доверительно произнесенные фразы требовали быстрого, беспрекословного исполнения.
Филипп между тем собирался окончательно порвать с Терезой.
Безмерная жадность ее страстей отталкивала маркиза не меньше, чем неразборчивость в средствах для достижения влияния и власти. При малейшем шансе устранить счастливую фаворитку короля Тереза ухватилась бы за этот шанс двумя руками, забыв о прежней дружбе с Габриэллой д'Эстре. Однако, к ее сожалению, разборчивый властелин предпочитал в ту пору светлокожих и рыжеволосых дам.
Вот из-за чего ей приходилось терпеть скромную роль доверенной подруги при красавице Габриэлле. Роль, угрожавшую свободе Филиппа Вернона.
Как мог он свою свободу защитить?
Погруженный в раздумье, он толкнул тяжелые створки дверей, ведущих в небольшие апартаменты, которые по милости короля Генриха служили ему приютом при посещении Лувра. Не каждый дворянин удостаивался такой чести, и маркиз умел оценить преимущество роскошного жилья. Но сегодня в помещении он оказался не один.
Приземистая фигура занимала обитый кожей стул перед камином. Ступни сидящего покоились на каминной решетке.
Меньше всего ожидал маркиз встретить под крышей дворца этого человека. Обхватив пальцами рукоятку серебряной трости, с довольным выражением на морщинистом угловатом лице под седыми волосами, Амори де Брюн кивнул вошедшему зятю.
– Я не призрак, Филипп!
– Отец! Вы, собственной персоной?
– Неужели я так изменился за два месяца, что моя персона способна вызывать сомнения? – спросил старик с ухмылкой.
– Но... Боже мой... Вы при дворе? Разве возможно? Что-то случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63