Клодина отказывалась выйти за меня замуж, опасаясь, что, имея жену-француженку, я могу попасть в трудное положение, но я оказался упрямым. Мы отправились в деревню, находившуюся в нескольких часах езды от дома, и тайно там обвенчались. После этого я поселил ее в другой деревне под чужим именем. Я хотел держать ее подальше от Гаспара, чья неукротимая ненависть к англичанам после гибели Жюльена перешла в безумие. Необходимость прятать ее в безопасном месте стала еще более насущной, когда я узнал, что она ждет ребенка.Уильям бросил быстрый взгляд в сторону мирно спавших жены и дочери.— Гаспар нашел церковь, в которой мы венчались, затем явился ко мне. Он собирался убить меня, а потом найти Клодину и тоже убить. Мне удалось убедить его, что я сочувствую французам: ведь у меня жена — француженка, как же я могу хранить верность англичанам? Чтобы доказать свою преданность французам, я обещал достать оружие для него и его людей.— Чем ты и занимался в ту ночь в порту, — заметил Остин. — Только оружие было непригодным.— Да, кроме нескольких штук, лежавших сверху, — на тот случай, если Гаспар захочет его проверить, что он и сделал. — Он провел ладонями по лицу. — Когда я увидел тебя там, я пришел в ужас. Я ничего не мог объяснить тебе, и я не должен был допустить, чтобы Гаспар увидел тебя. Это стоило бы нам обоим жизни.— Я хочу, Уильям, чтобы ты знал, как я сожалею об этой ночи. Назвать тебя изменником, отречься от тебя, от брата…— Ты же не мог знать, Остин.— Я должен был доверять тебе, понимать, что ты никогда не изменишь.— Ты поверил тому, чему я хотел заставить тебя верить. Я мог бы признаться тебе, объяснить, что происходило во время нашего разговора, но я не мог рисковать, ведь нас могли подслушивать, могли допросить тебя. Я был готов сказать любую ложь — любую ложь, чтобы защитить Клодину и Жозетту, даже притвориться изменником перед родным братом.Остин посмотрел на Элизабет. Да, он понимал всю глубину такой любви.— Мне очень жаль, что я был вынужден допустить, чтобы ты, мать, Каролина и Роберт целый год оплакивали меня, — тихо произнес Уильям, — но пока я не разобрался с Гаспаром, я не мог рисковать и возвратиться домой. Убив его, ты освободил меня.Остин содрогнулся:— Этот мерзавец чуть не убил мою жену. Будь моя воля, я убил бы его еще раз.— Она очень смелая, твоя жена. Ты давно женат?— Нет. Но она изменила всю мою жизнь. — Он взглянул на Уильяма, и они поняли друг друга. — Ты меня понимаешь.— Полностью. А Клодина изменила мою.Они помолчали, затем Остин сказал:— В первый же вечер, когда я встретил Элизабет, она мне сказала, что ты жив. Я не поверил ей.Уильям нахмурился:— Как она могла знать, что я жив?Остин взглянул на кровать у камина, на женщину, которой принадлежали его душа и сердце. Он не оскорбит ее, открыв ее дар ясновидения, — ибо это был истинный дар. Повернувшись к Уильяму, он объяснил, какая необыкновенная женщина его жена.Когда он закончил, Уильям в изумлении посмотрел на него:— Это — чудо.И Остин снова взглянул на Элизабет.— Да, Уильям. Она именно такая. Она — чудо.И как только она проснется, он будет уверять ее в том, что она — настоящее чудо. И что ее место — рядом с ним. Глава 27 Элизабет медленно приходила в себя, начиная постепенно воспринимать окружающее. Тупая неослабевающая боль в плече не покидала ее, но она не шла ни в какое сравнение с тем пылающим адом, в котором еще недавно она находилась. Элизабет глубоко вдохнула, и ей в нос ударил аппетитный аромат чего-то очень вкусного. И тотчас же ее желудок дал знать, что она голодна.Она открыла глаза. Слабые лучи солнца, падая на потолок, освещали комнату. Где-то вдалеке щебетали птицы.— Элизабет.Она медленно, поморщившись от боли в плече, повернула голову. Остин сидел рядом, сжав ладони и упершись локтями в расставленные колени.Его небритые щеки потемнели, придавая ему вид черного ангела. Спутанные волосы были откинуты со лба назад, словно он десятки раз хватался за голову. Он выглядел взъерошенным и усталым и в то же время невероятно сильным и мощным.И очень встревоженным. В надежде рассеять его беспокойство она с усилием слабо улыбнулась ему.— Остин.Он шумно вздохнул и на мгновение закрыл глаза.— Как ты себя чувствуешь?Элизабет на секунду задумалась.— Болит плечо. Мне хочется пить, а от этого восхитительного запаха у меня урчит в животе.Его лицо просветлело.— Я принесу тебе какую-нибудь еду и питье, а потом дам немного опия, чтобы успокоить боль.Остин встал, и она смотрела, как он наливает воду из оловянного кувшина в грубую чашку.Подойдя к ней, он осторожно, подложив под спину подушку, помог ей приподняться. Боже, как приятно было ощущать прикосновение его рук, даже если это было всего лишь проявлением заботы!Устроив ее поудобнее, он поднес чашку к ее губам. Она осушила ее за три глотка, наконец утолив жажду.— Еще? — спросил он.— Нет, спасибо.— Не хочешь ли бульона? Клодина приготовила сегодня утром.Ее желудок требовал пищи, но она сказала:— Потом. Сначала мне надо поговорить с тобой. Столько надо сказать тебе… столько у меня надежд…— Конечно.Остин сел на деревянный с прямой спинкой стул, и она подумала, не провел ли он всю ночь на этом жестком стуле. Она подозревала, что так и было, потому что, судя по его виду, он совсем не спал.— Что с ребенком? — с беспокойством спросила Элизабет.— С девочкой все хорошо, Элизабет. Ее зовут Жозетта. Она с Клодиной около дома. И с ними Уильям.— Уильям? Значит, он…— Здесь. Жив. И здоров.— Как…— Я знаю, ты о многом хочешь спросить, и я расскажу тебе все, чего ты не знаешь, но сначала я должен тебе кое-что сказать.Остин взял ее руку и крепко сжал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91