— Я должен постоянно думать, говоришь ли ты правду или решила меня обмануть ради моего же блага, — сердито закончил он.
Из глаз Габби снова закапали слезы, но она старалась не разрыдаться и говорить ровным голосом:
— Я… я собиралась рассказать тебе о Джосенте Холькаре, но мне было интересно устроить все это самой. Да, я умолчала о нескольких письмах, но я не считала это ложью. Я подумала, пусть это будет для тебя сюрпризом.
— Это и есть ложь. Ты не считаешь, что ложь — это то, чего нужно избегать?
Габби заморгала, и слезы закапали еще чаще. В замешательстве она потеряла контроль над своим голосом.
— Я никогда не позволяю себе плохой лжи, — всхлипывая, пропищала она. — У меня это вошло в привычку, потому что мой отец… — Она была вынуждена замолчать, чтобы проглотить проклятые рыдания.
— Габби, твой отец, несомненно, заслуживал, чтобы ты его обманывала, — вздохнул Квил. Он подошел к ней и поднял ее со стула. — Но меня-то зачем? Я не тиран. И я никогда не выдал бы Ост-Индской компании твои планы. Я понимаю, твой отец вынуждал тебя действовать тайно, но теперь ты моя жена! И если мы будем постоянно лгать друг другу, наша жизнь превратится в ад!
Квил поцеловал ее в голову, прикоснулся к соленой щеке — и слова сами собой вырвались из груди:
— Видит Бог, Габби, я хочу, чтобы наш брак был счастливым! Я хочу этого больше всего на свете!
Она с рыданием упала к нему на грудь.
— Я верю тебе, верю! — приговаривала она. — Я не хотела тебе лгать! Если б ты знал, как сильно я люблю тебя, Квил!
В груди у него всколыхнулось теплое чувство.
— Я тоже люблю тебя, Габби.
— Я знаю, — всхлипывала она, — потому так и поступала. Я имею в виду, если б я не знала, что ты меня любишь, я бы не стала ничего скрывать… Просто я хотела сделать тебе сюрприз! Потому что ты любишь меня и считаешь, что я смышленая. Ты сам так сказал — и я хотела показать, что способна сделать действительно что-то умное!
— Все ясно, — медленно проговорил Квил, пятясь к кровати. Держа жену за руку, он усадил ее к себе на колени. — Значит, ты не рассказывала мне о своих планах относительно Холькара и трона, потому что я…
— Ты сказал, — прервала его Габби, — что женщин нужно вводить в директорат Ост-Индской компании!
Квил прижал ее к себе и поцеловал шелковые волосы.
— Это была моя ошибка, больше я никогда не стану восхищаться твоим умом, — засмеялся он. Габби подняла голову.
— О, Квил, ты такой… — Икота помешала ей договорить. — Неудивительно, что я ужасно влюблена в тебя.
Квил судорожно сглотнул. Убогих не любят — разве что чересчур романтичные люди вроде Габби.
— Вот, возьми. — Он вложил ей в руку носовой платок. Габби прислонилась к его плечу. Из груди у нее вырвался всхлип.
— Завтра я скажу Судхакару, что ты отказываешься от его лечения.
— Почему бы тебе не сказать, что все решилось само собой уже после того, как ты ему написала? — предложил Квил. — Я бы не хотел, чтобы твой друг подумал, что его заставили проделать столь трудное путешествие ради твоего каприза. И я должен признать, что вполне доволен неожиданным разрешением моих… проблем. — Он сомкнул руки вокруг этой очаровательной душистой кошечки у него на коленях. — Особенно если учесть, что это заслуга моей ох какой сметливой женушки!
— Если я пообещаю больше не лгать, ты думаешь, мы сможем быть счастливы? — тревожно спросила Габби. Квил нежно стер последние слезы с ее щек.
— Наш брак и так чересчур хорош, — прошептал он, прокладывая поцелуями путь к ее рту. — Настолько хорош, что я… даже пугаюсь. Я не предполагал, что можно испытывать подобные чувства к кому-либо.
— О, Квил, мне так жаль, что я обманывала тебя. Клянусь, это не из-за недоверия или…
— Я знаю, — прошептал он в ее волосы. — Я знаю, ты делала это из самых лучших побуждений.
С минуту они сидели молча. Габби почти перестала плакать.
— Ты знаешь, что сейчас сказала бы леди Сильвия? — спросила она с длинным прерывистым всхлипом.
— Вот уж не берусь предсказывать, что ей стукнет в голову.
— «Квил, позвони, чтобы принесли чай! Такой перерасход эмоций требует подкрепления». — После довольно удачной имитации рявкающего голоса леди Сильвии Габби уткнулась мужу в грудь и добавила: — Я позвоню Маргарет. Мой нос должно быть, красный, как черешня.
— Мне так не кажется, — улыбнулся Квил, проводя пальцем вдоль ее маленького аристократического носика. — И я не хочу никакого чая. Для чаепития сейчас слишком позднее время. Мне нужна ты, Габби. Я хочу выпить мою жену. — Он почти не видел ее лица — только длинные коричневые ресницы, золотистые на кончиках, и слегка приподнявшиеся уголки губ.
Она обняла мужа за шею и накрыла губами его рот.
— Но я действительно хотела бы выпить чая.
— Габби… — В голосе Квила слышалось недовольство.
— У меня, наверное, опухли веки. Мне нужен чай для компресса.
— Габби! — заворчал Квил. Он наклонился, чтобы запечатлеть поцелуй на опухших веках.
Нежные пальчики наигрывали мелодию на его шее, и медленно раскрывшиеся губы предлагали вкусить их нектар. Это было лучше, чем чай.
Бесконечная сладость поцелуев постепенно перерастала во что-то иное, более настоятельное и неукротимое.
Обнаружив себя обнаженной, Габби чуть не задохнулась. Поначалу она воспротивилась, но потом махнула рукой на неприличия, а вскоре ей было уже не до протестов. Страсть сделала ее открытой для ласк. И Квил решил показать ей, что в их продолжающемся эксперименте есть нечто большее, чем она могла вообразить.
Он успешно справился со своим делом. Возможно, даже слишком.
К тому времени, когда он усадил ее верхом на себя, в нем бушевал безумный огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114