После этого он удалился в свою каюту и вооружился зеркалом, решив найти ответ на вопрос: действительно ли годы, проведенные с Траверсом, наложили на его лицо столь существенный отпечаток.
Смит едва мог думать о чем-либо, кроме молодой женщины, лежавшей на его постели. Вскоре после полуночи он вернулся к себе в каюту, сел на стул и задремал. Ему показалось, что он успел проспать всего несколько минут, когда почувствовал, как кто-то трясет его за плечо. Протерев глаза, Ян удивленно уставился на стоящую рядом женщину.
Алексис, несколько смущенно улыбаясь, объяснила ему, что ей хочется попить еще немного бульона.
Лейтенант потянулся за кружкой и едва не опрокинул ее в темноте. Пробормотав извинения по поводу того, что бульон остыл, он тут же изъявил готовность сходить и подогреть его.
— Не стоит нарываться на неприятности, — усмехнулась Алексис, принимая кружку из его рук.
Сделав несколько глотков, она спросила:
— Который час, мистер…
— Смит. Лейтенант Ян Смит. Сейчас два часа ночи, и, надо сказать, я удивлен, что вы не знаете ни времени, ни моего имени. Я уже было подумал, что вам известно все.
— Вовсе нет, лейтенант.
— Верится с трудом.
— И все же я задам вам один вопрос. Куда направляется фрегат?
Ян засмеялся.
— Этого я не скажу вам…
Он сделал паузу, ожидая, впрочем, почти без всякой надежды, что она подскажет свое имя, и был очень удивлен, услышав его.
— Так вот, Алексис, вы должны меня понять: откуда мне знать, что вы не имеете привычки захватывать суда его величества короля Британии, проникая на них под видом несчастной утопающей?
— Вы действительно так думаете?
— А что мне еще остается? Версия не лучше и не хуже, чем все остальные.
— Да, пожалуй, она вовсе не плоха.
Ян закрыл глаза, а когда открыл их, в комнате было все так же темно, и неведение его оставалось все таким же полным.
— Я так ничего и не понял, Алексис, — сказал он наконец.
— А вам и ни к чему. Кстати, капитан Траверс тоже вовсе не жаждет вашего прозрения. Так что позвольте мне поблагодарить вас за мое спасение, и на этом поставим точку.
Алексис опустила кружку на стол.
— Утро вечера мудренее, — почему-то добавила она, и Яну показалось, что в ее голосе прозвучали угрожающие нотки.
Почувствовав, что уже достаточно времени провел в каюте, он пошел вновь бродить по палубе.
Алексис лежала с открытыми глазами и, хмурясь, смотрела в темноту. Отчего-то мысли ее были заняты сейчас не Траверсом, а Клодом. Прислушиваясь к своим ощущениям, проверяя, достаточно ли отдохнули мышцы, не подведут ли ее в решительный момент, она задавалась одним вопросом: стоит Траверс ее готовности к опасности, к близкой разлуке, всего того, что отравляло ее отношения с Клодом, или нет. Иногда ей приходило в голову, что для нее сейчас важнее знать, как Клод пережил шторм, чем видеть Траверса убитым ее собственной рукой.
Теперь, когда Алексис могла спокойно обдумать разговор, состоявшийся у них той последней ночью, она начала догадываться, о чем он пытался ее предупредить. Нет, он даже вполне ясно говорил ей, что именно так все и будет. Клод будто хотел запомнить ее навек, запечатлеть в памяти рук, тела, и она, не сознавая того, делала то же самое. В ту ночь наслаждение страстью было вторично, первичным было наслаждение от ощущения близости.
Алексис встала с постели и, наталкиваясь в темноте на различные предметы, начала искать одежду. Наконец, обнаружив под одним из стульев сапоги, она пошарила в них и нащупала кинжал. Никто не обыскивал ее вещи, считая, что это ни к чему. Алексис осторожно потрогала лезвие, и ей показалось, что холодная сталь обрела тепло под ее пальцами.
— Последний шанс, — прошептала она, поднося кинжал к губам. — Если я проиграю, но все же останусь жива, любовь моя, я не стану повторять это вновь. Но эту последнюю попытку я должна сделать. Ты понимаешь? Должна.
Алексис надела рубашку и брюки, натянула сапоги и опустила нож за голенище. Движения ее были неторопливыми, скупыми и четкими, словно она выполняла какой-то таинственный ритуал.
Одежда все еще была немного влажной. Алексис вернулась в постель и укрылась одеялом. Может, дело было не в одежде, а в ней самой? Может быть, сердце ее превратилось в лед и замораживало ее изнутри? Перед тем как уснуть, она еще раз произнесла про себя имена людей, во имя которых желала смерти Траверса, добавив к списку имена Джордана и Редлэнда.
Глава 18
Проснувшись утром, Клод обнаружил, что брюки его мистическим образом приведены в идеальный порядок, рубашка постирана, накрахмалена и выглажена, а сапоги начищены до блеска. На туалетном столике лежали черепаховый гребень и щетка. Причесавшись, Клод дотронулся до лица, покрытого неопрятной щетиной. Не мешало бы еще и побриться, подумал он, и в тот же момент, словно прочитав его мысли, на пороге комнаты возник Андре с горячим полотенцем, бритвой и помазком.
— Месье Лафитт приказал мне позаботиться о вас, — сообщил слуга, ответив на вопросительный взгляд Клода.
— В этом нет необходимости. Я сам могу о себе позаботиться.
— Я делаю это не для вас, — несколько высокомерно ответил француз.
Неужели эти американцы настолько неотесанны, что не понимают, как следует себя вести? Андре попытался представить, что Лафитт бреется сам, но не смог. Жестом он пригласил Клода сесть.
Едва только щек его коснулось горячее полотенце, у Таннера пропало желание протестовать. Он расслабился, отдавшись прежде неведомому удовольствию. Руки Андре порхали над его лицом, и вскоре от щетины не осталось и следа. Посмотрев в зеркало, услужливо протянутое ему, Клод с удовлетворением отметил, что вновь стал похож на человека, и улыбнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165