Работа не мешала ему обдумывать содержание писем, которые он намеревался написать сестре и Медисону, писем, которые призваны были помочь ему вернуть «Конкорд» и разделаться с Хоувом. Не концентрируясь на том, что делает, он все равно мог быть уверен, что выполнит хорошо любое задание.
Клод пообедал, а вечером и поужинал вместе с остальными матросами. За едой он рассказывал им о себе, обменивался с ними обычными моряцкими байками и шутками и при этом ощущал себя так, будто всегда был одним из них.
Однако Пич все еще настороженно наблюдал за ним. Попытки заговорить с юнгой встречали со стороны мальчика откровенный отпор: он отделывался короткими репликами, всячески давая понять, что не настроен беседовать с новоиспеченным членом экипажа. Тем не менее Таннер не мог не видеть, как постепенно тает стена недоверия. К счастью, юнга был единственным из мужчин, кто ревновал его к Алексис.
В течение дня Алексис не раз оказывалась поблизости, но, увы, им так ни разу и не удалось перекинуться словом. Время от времени Таннер ловил на себе ее взгляд. Когда это случилось в первый раз, она быстро отвернулась, не желая встречаться с ним глазами, но Клод успел заметить в них боль. Легкость, с которой она согласилась на то, чтобы он служил у нее, была, очевидно, лишь внешней. В глубине души Алексис очень страдала, наблюдая его в роли простого матроса. Потом она все же нашла в себе силы не отводить глаз, и Клод пришел ей на помощь: в его взгляде она черпала уверенность. Достоинство, с которым он держался, естественность и независимость — все вместе помогало Алексис примириться с его выбором. Уже под конец рабочего дня, спускаясь с мачты, Клод в последний раз перехватил взгляд капитана. Никакое расстояние не могло скрыть желания, светившегося в нем. Нед Аллисон немедленно дал Таннеру новое задание, так что ему оставалось только гадать, не был ли тот золотой огонь всего лишь игрой его воображения, не выдавал ли он желаемое за действительное.
Клоду выпал счастливый жребий первой вахты.
— Если бы я не знал наверняка, что все было честно, я бы решил, что вы сплутовали, — прищурившись, заметил Джордан.
Сложив на груди руки, он стоял, прислонившись к перилам, и смотрел, как Клод управляется со штурвалом.
— Но вы знаете наверняка, — ответил Клод, смерив скептическим взглядом мощную фигуру белокурого гиганта,
— Конечно, — легко согласился Джордан, попутно проглотив вертевшийся на языке намек на то, что, не позаботься он об этом заранее, новобранцу никогда бы так не повезло.
— Благодарю. — Клод глянул куда-то поверх головы Курта.
— За что? — с неподдельным изумлением спросил Джордан.
Таннер рассмеялся.
— За то, в чем вы все равно никогда не признаетесь.
Джордан промолчал. Ветер трепал его выбеленные солнцем волосы. Он невольно любовался стоявшим у руля моряком: его осанкой, его выверенными точными движениями, выдающими человека, умеющего владеть своим телом и делать любое дело легко, без видимых усилий. Он, казалось, врос в корабль, стал частью того могучего существа, которое сейчас ритмично покачивалось под его ногами. Клод держал штурвал бережно и властно, словно не отполированное многими ладонями дерево сжимал он в руках, а любимую женщину. Джордан от удовольствия даже засмеялся.
— Что-то не так? — спросил Клод. Смех первого помощника слишком неожиданно вывел его из того приятного состояния, которое дает прирожденному моряку единение с кораблем.
— Да так, ничего. Я кое о чем подумал…
— И хотите этим поделиться?
— Вы очень ее любите, не так ли? — спросил Джордан, сам не веря тому, что решился задать этот вопрос.
Клод приподнял брови, даже не пытаясь скрыть своего удивления. Затем чуть усмехнулся.
— Для такого вывода требуется не так уж много проницательности, мистер Джордан. Я никогда не делал из этого секрета. Иногда мне кажется, что слова эти написаны у меня на лбу.
Клод повернул штурвал, устремив взгляд вдаль, туда, где темная синева моря сливалась с синевой неба.
— Мой ответ вас удовлетворил?
— Вполне.
Именно в этот момент, не замеченный ни Джорданом, ни Клодом, но находившийся достаточно близко, чтобы расслышать каждое слово, Пич решил, что проверок больше не будет.
Тихонько постучав в дверь и услышав небрежное: «Входите!» — Клод шагнул в каюту Алексис. Она все не поднимала глаз от журнала, и он, закрыв за собой дверь и остановившись у порога, смотрел на нее: на ее склоненную над кипой листов голову, на тонкие пальцы, быстро водящие пером по бумаге. Так прошло несколько минут. Алексис, казалось, забыла, что разрешила кому-то зайти к себе. Наконец она положила перо и стала читать написанное. По-прежнему не отрывая взгляда от журнала, она рассеянно спросила:
— Что там у вас?
— Сожалею, что пришлось побеспокоить, капитан Денти; тут у нас небольшая оказия: с севера напали британцы, с юга надвигается шторм, команда взбунтовалась…
Услышав знакомый голос, Алексис вскинула голову, уже не слушая то, что говорил Клод. Глаза ее ни на миг не отпускали его глаз ни тогда, когда он прошел к кровати, ни тогда, когда сел на нее и стал расстегивать рубашку…
— …Редлэнд скинул Уилкса за борт, корпус корабля дал течь в двух местах, мы нахлебались воды и…
Клод бросил рубашку в сторону и со стоном растянулся на кровати.
— …и я окончательно потерял рассудок.
Улыбаясь, Алексис встала из-за стола и подошла к нему. Присев рядом, она положила руки Клоду на грудь, слегка поглаживая мышцы.
— Это все? Слава Богу, сегодня не случилось ничего такого, с чем бы я не смогла справиться.
Клод усмехнулся, закрывая глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165