ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Представьте себе, я тогда подружился с одной безутешной вдовой богатого купца, которую звали Катариной — бедняжка, она никак не могла утешиться после гибели своего супруга, сеньора Джованио! — При этом Аттила осторожно покосился на сидящую рядом с ним Крину. — Так вот, она-то и сообщила мне эту потрясающую новость. Вообразите, полдня назад я видел мою госпожу, драгоценную Адельгейду, катающейся на лодке с моим господином, графом Зегенгеймским, как вдруг оказывается, что черти или не знамо кто перенесли ее в логово этого изверга, в Эккенштейнский замок, где она, видите ли, бухнулась перед ним на колени и умоляла простить его.
Прежде всего я не поверил этой сплетне потому, что милашка Адельгейда давным-давно уже выбросила из своей поумневшей головки глупую мысль о раскаянии перед Генрихом и даже не заикалась об этом. Потом я сообразил, что за столь короткий срок перенести ее из Генуи в такую невообразимую даль не то что черти, но и ангелы бы не смогли, а уж ангелы ни за что не стали бы заниматься такой вредной глупостью. Я тогда оставил несчастную Катарину, не договорив с ней о достоинствах ее благороднейшего супруга, и побежал искать господина Лунелинка и его милочку, чтобы сообщить им эту новость. Конечно же, господин Лунелинк наорал на меня, как на самого последнего плебея, не зная еще, что я в будущем сделаюсь прославленным рыцарем, и не поверил ни единому моему слову, решив, что я пьян. Тогда я привел в свидетели небеса, и, представьте себе, раздался гром и с неба хлынул жуткий ливень. В том году вообще было на редкость дождливое лето. Но и тут граф не поверил мне, а потом повсюду заговорили о том, что к Генриху вернулись жена и сын, и что вскоре снова будет война, но только итальянцам придется туго, раз Конрад будет воевать на стороне своего папаши.
— Как же так? Что это значит? — недоуменно спросила Елена.
— Все очень просто, — ответил я. — Ведьма Мелузина, а она, возможно, была единственной верной супругой Генриха, подыскала молодого человека, похожего на Конрада, что не составило огромного труда, ибо внешность у него была очень типичная для немцев. С двойником Евпраксии у нее, должно быть, возникли трудности. Так вот, не знаю, где они подыскали хоть сколько-нибудь похожую на Евпраксию, однако, таковая лжеимператрица появилась. С помощью своего колдовского искусства Мелузине удалось внушить Лжеконраду и Лжеадельгейде, что они настоящие сын и супруга императора Генриха. К осени в империи началась смута. Дожди, не прекращавшиеся по всей Германии начиная с мая и до самого октября, полностью погубили урожай. Голод и разорение естественно должны были подвигнуть толпы народа на юг, в Италию, и на следующий год ожидалось суровое нашествие. На севере Италии, кстати, тоже было пасмурно и дождливо, и в середине июля мы сели на корабль, отплыли из Генуи и, переплыв Тирренское море, увидели меловые утесы, предваряющие собой берег Сицилии, Палермо. Здесь стояла невыносимая жара и не было никаких дождей, которые уже успели порядком поднадоесть за время пребывания в Генуе. Днем невозможно было выбраться из тени, такая была жарища. Лишь по утрам и вечерам; когда повсюду разливалось благоухание лимонных и апельсиновых рощ, можно было выходить к морю, чтобы искупаться. Я впервые узнал, что такое настоящая южная природа со всеми ее причудами и пышностями — целыми лесами кактусов, огромными перечными деревьями с причудливой вязью ветвей и листьев, огромными цветами магнолий и олеандров и зарослями бугенвилей, окутывающими стены домов, с цветами, похожими на бабочек. Рогер Отвиль, князь Палермо, считающийся почему-то человеком мрачным и недобрым, отнесся к нам очень тепло и сердечно. В его дворце нам всегда были рады, и здесь я познакомился с его племянником Боэмундом, с коим после мне пришлось плечо к плечу сражаться при Дорилеуме, восхищаясь небывалым мужеством этого великолепного рыцаря.
— Да, я уже слышала об этом человеке, — сказала Елена, — и страшно хотела бы повидаться с ним.
— И ничего в нем такого особенного, уверяю вас, — сказал Аттила. — Жуткий и мрачный тип, а хитер, как хорек и лисица вместе взятые.
— Мы с Аттилой расходимся во взглядах на Боэмунда, — возразил я, толкая Аттилу пяткой. — По-моему, это человек прекрасных качеств души и характера. В Палермо мы с ним быстро сдружились и оба стали победителями большого рыцарского турнира, устроенного в честь славного праздника Преображения Господня.
— О, судари и сударыни вы мои, — расплываясь в своей толстогубой улыбке, воскликнул Аттила, вновь перебивая меня. Все-таки, он был несносен, и я зря так уж сильно убивался по нем, когда думал, что волны морские поглотили его. — В том свидетели господь Бог Иисус Христос, пророки Илья и Моисей, а также апостолы Петр, Яков и Иоанн — не было прекраснее турнира, чем тот, о котором говорит мой граф Зегенгейм. Хоть я и не люблю почему-то норманнов, но следует признать, дерутся они здорово. И выносливы необычайно. Казалось бы, народ пришедший с севера, должен бы не переносить жару, но, представьте себе, при невообразимом пекле, от которого у меня на языке можно было бы сварить яйцо вкрутую, они надевали на себя кожаные туники, поверх них длинные тяжелые кольчуги, на голову тоже кольчугу и шлем, на руки — кольчужные рукавицы, на ноги — кольчужные же штаны и башмаки, и в таком виде выезжали сражаться друг с другом на турнире. Даже Вильгельм Железная Рука, брат Рогера, участвовал в поединках и был выбит из седла сидящим здесь с вами господином Лунелинком фон Зегенгеймом, который в турнире участвовал под именем Рыцаря Двух Рыб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Прежде всего я не поверил этой сплетне потому, что милашка Адельгейда давным-давно уже выбросила из своей поумневшей головки глупую мысль о раскаянии перед Генрихом и даже не заикалась об этом. Потом я сообразил, что за столь короткий срок перенести ее из Генуи в такую невообразимую даль не то что черти, но и ангелы бы не смогли, а уж ангелы ни за что не стали бы заниматься такой вредной глупостью. Я тогда оставил несчастную Катарину, не договорив с ней о достоинствах ее благороднейшего супруга, и побежал искать господина Лунелинка и его милочку, чтобы сообщить им эту новость. Конечно же, господин Лунелинк наорал на меня, как на самого последнего плебея, не зная еще, что я в будущем сделаюсь прославленным рыцарем, и не поверил ни единому моему слову, решив, что я пьян. Тогда я привел в свидетели небеса, и, представьте себе, раздался гром и с неба хлынул жуткий ливень. В том году вообще было на редкость дождливое лето. Но и тут граф не поверил мне, а потом повсюду заговорили о том, что к Генриху вернулись жена и сын, и что вскоре снова будет война, но только итальянцам придется туго, раз Конрад будет воевать на стороне своего папаши.
— Как же так? Что это значит? — недоуменно спросила Елена.
— Все очень просто, — ответил я. — Ведьма Мелузина, а она, возможно, была единственной верной супругой Генриха, подыскала молодого человека, похожего на Конрада, что не составило огромного труда, ибо внешность у него была очень типичная для немцев. С двойником Евпраксии у нее, должно быть, возникли трудности. Так вот, не знаю, где они подыскали хоть сколько-нибудь похожую на Евпраксию, однако, таковая лжеимператрица появилась. С помощью своего колдовского искусства Мелузине удалось внушить Лжеконраду и Лжеадельгейде, что они настоящие сын и супруга императора Генриха. К осени в империи началась смута. Дожди, не прекращавшиеся по всей Германии начиная с мая и до самого октября, полностью погубили урожай. Голод и разорение естественно должны были подвигнуть толпы народа на юг, в Италию, и на следующий год ожидалось суровое нашествие. На севере Италии, кстати, тоже было пасмурно и дождливо, и в середине июля мы сели на корабль, отплыли из Генуи и, переплыв Тирренское море, увидели меловые утесы, предваряющие собой берег Сицилии, Палермо. Здесь стояла невыносимая жара и не было никаких дождей, которые уже успели порядком поднадоесть за время пребывания в Генуе. Днем невозможно было выбраться из тени, такая была жарища. Лишь по утрам и вечерам; когда повсюду разливалось благоухание лимонных и апельсиновых рощ, можно было выходить к морю, чтобы искупаться. Я впервые узнал, что такое настоящая южная природа со всеми ее причудами и пышностями — целыми лесами кактусов, огромными перечными деревьями с причудливой вязью ветвей и листьев, огромными цветами магнолий и олеандров и зарослями бугенвилей, окутывающими стены домов, с цветами, похожими на бабочек. Рогер Отвиль, князь Палермо, считающийся почему-то человеком мрачным и недобрым, отнесся к нам очень тепло и сердечно. В его дворце нам всегда были рады, и здесь я познакомился с его племянником Боэмундом, с коим после мне пришлось плечо к плечу сражаться при Дорилеуме, восхищаясь небывалым мужеством этого великолепного рыцаря.
— Да, я уже слышала об этом человеке, — сказала Елена, — и страшно хотела бы повидаться с ним.
— И ничего в нем такого особенного, уверяю вас, — сказал Аттила. — Жуткий и мрачный тип, а хитер, как хорек и лисица вместе взятые.
— Мы с Аттилой расходимся во взглядах на Боэмунда, — возразил я, толкая Аттилу пяткой. — По-моему, это человек прекрасных качеств души и характера. В Палермо мы с ним быстро сдружились и оба стали победителями большого рыцарского турнира, устроенного в честь славного праздника Преображения Господня.
— О, судари и сударыни вы мои, — расплываясь в своей толстогубой улыбке, воскликнул Аттила, вновь перебивая меня. Все-таки, он был несносен, и я зря так уж сильно убивался по нем, когда думал, что волны морские поглотили его. — В том свидетели господь Бог Иисус Христос, пророки Илья и Моисей, а также апостолы Петр, Яков и Иоанн — не было прекраснее турнира, чем тот, о котором говорит мой граф Зегенгейм. Хоть я и не люблю почему-то норманнов, но следует признать, дерутся они здорово. И выносливы необычайно. Казалось бы, народ пришедший с севера, должен бы не переносить жару, но, представьте себе, при невообразимом пекле, от которого у меня на языке можно было бы сварить яйцо вкрутую, они надевали на себя кожаные туники, поверх них длинные тяжелые кольчуги, на голову тоже кольчугу и шлем, на руки — кольчужные рукавицы, на ноги — кольчужные же штаны и башмаки, и в таком виде выезжали сражаться друг с другом на турнире. Даже Вильгельм Железная Рука, брат Рогера, участвовал в поединках и был выбит из седла сидящим здесь с вами господином Лунелинком фон Зегенгеймом, который в турнире участвовал под именем Рыцаря Двух Рыб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176