ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Разве где-нибудь записано правило, запрещающее вассалу разговаривать с его господином в каких-то особо неприемлемых для вассала условиях? Разве тебя поджаривают на костре или варят в чане с кипятком? Почему же тогда ты не хочешь говорить со мной и к тому же позволяешь своей жене, которая, кстати, тоже владеет землями, принадлежащими моей империи, говорить вместо тебя? Не пора ли проучить спесивую итальянку, как ты считаешь, августейшая?
— Давненько, давненько пора, — прошипела Мелузина, спрыгнула с колен императора и стала медленно подходить к Матильде, делая руками движения, показывающие, что она намеревается выцарапать герцогине Тосканской глаза. Лицо ее при этом так страшно меняло выражения, что многим показалось, будто на лбу у ведьмы время от времени появляется третий глаз, а в кучерявых смоляных волосах мелькают змеи. Матильда принялась осенять себя крестными знамениями и шептать молитву ко Пресвятой Троице, но колдунья в ответ только хохотала и выкрикивала какие-то несуразные, дикие и уродливые слова. Телохранители окружили Матильду и Вельфа со всех сторон, и под их защитой супружеская чета быстро удалилась из зала. Генрих вскоре пожалел, что отпустил их, вместо того, чтобы заточить в темницу или убить. Он послал людей, но было поздно — Матильда и Вельф укрылись в доме у герцога Веронского, а отряд императора был слишком мал для серьезного скандала. Тогда он немедленно приказал принести бумагу и продиктовал послание к папе Урбану, в котором говорилось, будто Матильда Тосканская, желая вступить в открытую вражду с императорской властью, распускает лживые и бессовестные слухи о том, что благочестивейший и добропорядочнейший император, богобоязненный Генрих IV, устраивает оргии, уподобляя себя развратным императорам Рима после Августа Октавиана. Письмо взывало к Урбану, который именовался первым апостолом папы Климента, не верить этим злобным измышлениям и клевете, а сплетницу Матильду призвать к ответу и как положено, по-церковному, наказать. Отправив это письмо, Генрих с хохотом приказал привести еще девок и продолжить оргию с удвоенным пылом.
На другой день Конрад отправился в храм Святого Зенона замаливать свои грехи. Там он встретил императрицу, туда же вскоре явился и император в сопровождении многих из вчерашней компании, кроме, разумеется, ведьмы Мелузины. Произошло невероятное. Генрих и его ближайшие распутники искренне каялись в своем распутстве, по много раз становились на колени и подолгу так простаивали, и в результате получили полное отпущение своих грехов. Выйдя из храма, Генрих совершил еще более удивительный поступок. Он упал на колени перед императрицей и почти со слезами произнес:
— Супруга моя, Адельгейда, раскаиваюсь перед тобой и смиренно прошу у тебя прощения за все муки, которые я причинил тебе. Прости меня, милая Адели, вспомни, что я муж твой и отец твоего будущего чада. Не встану с колен, пока не простишь меня.
Бедная Адельгейда так вся и просияла от счастья. Она принялась поднимать мужа с колен, приговаривая:
— Как же мне не простить тебя, супруг мой, если даже Господь Бог всемогущий и строгий прощает и нам велит прощать. Отныне я не помню зла, причиненного мне тобой. Благослови тебя Бог и да спасет Он твою душу.
Вернувшись вместе с отцом и молодой мачехой в замок, Конрад первым делом поинтересовался, где сейчас ведьма Мелузина, и узнал, что она исчезла в неизвестном направлении.
— Слава Тебе, Господи! — воскликнул от радости Конрад. Ему вдруг стало ясно, что причиною всех бед отца является эта страшная женщина. Быть может, она решила покинуть его, и теперь он начнет излечиваться от своих духовных недугов? Сколько Конрад помнил себя, Мелузина постоянно то появлялась, то исчезала, и всегда она одинаково выглядела, что пять лет назад, что десять, что пятнадцать. Генрих не всегда бывал отвратительным, наступали в его жизни периоды, когда он становился добрым, заботливым, даже нежным. Вот только не мог Конрад точно припомнить, мелькала ли на горизонте в такие периоды Мелузина.
Он отправился к герцогу Веронскому, желая сообщить Матильде о происшедшей перемене в отце, но с огорчением узнал, что Вельф и Матильда покинули Верону сегодня рано утром, еще затемно. Судя по всему, они отправились либо в Мантую, либо в Каноссу. Искренне сожалея об их отъезде, Конрад вернулся в замок Теодориха и застал там трогательную картину того, как император ухаживает за императрицей. Увидев сына, Генрих протянул к нему руки и воскликнул:
— Она невинна, сын мой, Конрад! Обними свою добрую и чистую мачеху. Ей столько пришлось пережить из-за меня. Но теперь… Я только что своею рукой открыл замок и снял с нее этот ужасный пояс Астарты. Как я терзаюсь из-за того, что заставил ее надеть его! Обними же императрицу, король Германии!
Не веря своим глазам и ушам, Конрад обнял и поцеловал Адельгейду, затем бросился в объятия к отцу и с жаром расцеловал его внезапно ставшее добрым и мягким лицо.
— Не может быть! Я не могу в это поверить! — воскликнул я, когда Конрад дошел в своем рассказе до этого места. — Неужто и впрямь произошла эта сказочная перемена? Почему же тогда вы начали свое повествование таким мрачным тоном?
— В том-то все и дело, что неожиданности следовали одна за другой, — отвечал Конрад. — Весь тот день и несколько следующих отец проявлял необычайную для себя чувствительность к людям и прежде всего к Адельгейде, он постоянно целовал и ласкал ее, приводил в смущение тем, что умолял позволить ему покормить ее с ложечки, как ребенка, придумывал для нее разные милые прозвища, называл стрижом, ласточкой, форелькой, вишенкой и дошел, наконец, до такого сюсюканья, что это стало настораживать — не то он малость тронулся рассудком, не то за всем этим спектаклем что-то кроется такое, чего еще белый свет не видывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
— Давненько, давненько пора, — прошипела Мелузина, спрыгнула с колен императора и стала медленно подходить к Матильде, делая руками движения, показывающие, что она намеревается выцарапать герцогине Тосканской глаза. Лицо ее при этом так страшно меняло выражения, что многим показалось, будто на лбу у ведьмы время от времени появляется третий глаз, а в кучерявых смоляных волосах мелькают змеи. Матильда принялась осенять себя крестными знамениями и шептать молитву ко Пресвятой Троице, но колдунья в ответ только хохотала и выкрикивала какие-то несуразные, дикие и уродливые слова. Телохранители окружили Матильду и Вельфа со всех сторон, и под их защитой супружеская чета быстро удалилась из зала. Генрих вскоре пожалел, что отпустил их, вместо того, чтобы заточить в темницу или убить. Он послал людей, но было поздно — Матильда и Вельф укрылись в доме у герцога Веронского, а отряд императора был слишком мал для серьезного скандала. Тогда он немедленно приказал принести бумагу и продиктовал послание к папе Урбану, в котором говорилось, будто Матильда Тосканская, желая вступить в открытую вражду с императорской властью, распускает лживые и бессовестные слухи о том, что благочестивейший и добропорядочнейший император, богобоязненный Генрих IV, устраивает оргии, уподобляя себя развратным императорам Рима после Августа Октавиана. Письмо взывало к Урбану, который именовался первым апостолом папы Климента, не верить этим злобным измышлениям и клевете, а сплетницу Матильду призвать к ответу и как положено, по-церковному, наказать. Отправив это письмо, Генрих с хохотом приказал привести еще девок и продолжить оргию с удвоенным пылом.
На другой день Конрад отправился в храм Святого Зенона замаливать свои грехи. Там он встретил императрицу, туда же вскоре явился и император в сопровождении многих из вчерашней компании, кроме, разумеется, ведьмы Мелузины. Произошло невероятное. Генрих и его ближайшие распутники искренне каялись в своем распутстве, по много раз становились на колени и подолгу так простаивали, и в результате получили полное отпущение своих грехов. Выйдя из храма, Генрих совершил еще более удивительный поступок. Он упал на колени перед императрицей и почти со слезами произнес:
— Супруга моя, Адельгейда, раскаиваюсь перед тобой и смиренно прошу у тебя прощения за все муки, которые я причинил тебе. Прости меня, милая Адели, вспомни, что я муж твой и отец твоего будущего чада. Не встану с колен, пока не простишь меня.
Бедная Адельгейда так вся и просияла от счастья. Она принялась поднимать мужа с колен, приговаривая:
— Как же мне не простить тебя, супруг мой, если даже Господь Бог всемогущий и строгий прощает и нам велит прощать. Отныне я не помню зла, причиненного мне тобой. Благослови тебя Бог и да спасет Он твою душу.
Вернувшись вместе с отцом и молодой мачехой в замок, Конрад первым делом поинтересовался, где сейчас ведьма Мелузина, и узнал, что она исчезла в неизвестном направлении.
— Слава Тебе, Господи! — воскликнул от радости Конрад. Ему вдруг стало ясно, что причиною всех бед отца является эта страшная женщина. Быть может, она решила покинуть его, и теперь он начнет излечиваться от своих духовных недугов? Сколько Конрад помнил себя, Мелузина постоянно то появлялась, то исчезала, и всегда она одинаково выглядела, что пять лет назад, что десять, что пятнадцать. Генрих не всегда бывал отвратительным, наступали в его жизни периоды, когда он становился добрым, заботливым, даже нежным. Вот только не мог Конрад точно припомнить, мелькала ли на горизонте в такие периоды Мелузина.
Он отправился к герцогу Веронскому, желая сообщить Матильде о происшедшей перемене в отце, но с огорчением узнал, что Вельф и Матильда покинули Верону сегодня рано утром, еще затемно. Судя по всему, они отправились либо в Мантую, либо в Каноссу. Искренне сожалея об их отъезде, Конрад вернулся в замок Теодориха и застал там трогательную картину того, как император ухаживает за императрицей. Увидев сына, Генрих протянул к нему руки и воскликнул:
— Она невинна, сын мой, Конрад! Обними свою добрую и чистую мачеху. Ей столько пришлось пережить из-за меня. Но теперь… Я только что своею рукой открыл замок и снял с нее этот ужасный пояс Астарты. Как я терзаюсь из-за того, что заставил ее надеть его! Обними же императрицу, король Германии!
Не веря своим глазам и ушам, Конрад обнял и поцеловал Адельгейду, затем бросился в объятия к отцу и с жаром расцеловал его внезапно ставшее добрым и мягким лицо.
— Не может быть! Я не могу в это поверить! — воскликнул я, когда Конрад дошел в своем рассказе до этого места. — Неужто и впрямь произошла эта сказочная перемена? Почему же тогда вы начали свое повествование таким мрачным тоном?
— В том-то все и дело, что неожиданности следовали одна за другой, — отвечал Конрад. — Весь тот день и несколько следующих отец проявлял необычайную для себя чувствительность к людям и прежде всего к Адельгейде, он постоянно целовал и ласкал ее, приводил в смущение тем, что умолял позволить ему покормить ее с ложечки, как ребенка, придумывал для нее разные милые прозвища, называл стрижом, ласточкой, форелькой, вишенкой и дошел, наконец, до такого сюсюканья, что это стало настораживать — не то он малость тронулся рассудком, не то за всем этим спектаклем что-то кроется такое, чего еще белый свет не видывал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176