Он даже и мне посоветовал закрутить любовь с кем-нибудь из дальних родственников Монтагви.
По случаю праздника Рождества Богородицы состоялось торжественное примирение между Германном Гебеллингом и Луцио Монтагви, после которого был устроен карнавал. Правда, после окончания несколько натянутой официальной части сохраняющие неприязнь друг к другу партии все же разбрелись в разные стороны, и вечером в Вероне пировали отдельно, а в замке Теодориха — отдельно, и не дай Бог кому-нибудь из Монтагви сунуть нос в старинный замок готского короля, а кому-нибудь из Гебеллингов показаться в Вероне.
Ненадолго мрачный замок Теодориха наполнился весельем и немного приукрасился. Скупой Германн позволил зажечь побольше светильников, украсить залы гирляндами цветов, накрыть длинные столы обильными яствами и заказал хороших музыкантов, умеющих играть на своих инструментах и громко, и слаженно.
В самый разгар веселья произошел переполох. Некий молодой человек в зеленой маске особенно настойчиво ухаживал за юной Ульгейдой, обещанной в жены герцогу Лотарингскому. Братья Ульгейды, накинувшись на него, сорвали маску, и оказалось, что это не кто иной, как сын Луцио Монтагви. Бедняга еле ноги унес, выпрыгнув в окно и скрывшись в тени деревьев. Вслед ему громко и весело улюлюкали очень долго; его появление в замке Теодориха больше наделало смеху, нежели злости.
Однако эта история со сватовством Годфруа и ухлестываниями юного Монтагви, начавшись так мило и весело, окончилась весьма плачевно. Все случилось за какие-нибудь десять дней. Молодой Монтагви все-таки добился своего, соблазнил Ульгейду и даже тайком совершил с нею бракосочетание в одной из базилик на окраине города. Но вскоре на Эрбской площади вновь вспыхнула драка между Монтагви и Гебеллингами, во время которой юный муж Ульгейды убил ее брата Теобальда и бежал от преследований в Каноссу. Вернувшись оттуда через неделю, он привез новость, которая всех потрясла. Там в Каноссе он встретил только что вернувшихся из своего путешествия Матильду и Вельфа, а с ними была императрица Адельгейда и отряд охраняющих ее рыцарей, включая короля Германии, императорского сына Конрада. Через несколько дней следовало ожидать их приезда сюда, в Верону.
Невозможно забыть, Христофор, какое сильное впечатление произвела сия новость на всех без исключения жителей Вероны. Совместное путешествие Адельгейды и Матильды было воспринято как знак дружбы между двумя доселе враждовавшими силами, знак мира и согласия. Кто-то радовался этому миру, а кто-то, у кого нестерпимо чесались кулаки, расстраивался. Никакого гнета со стороны замка Теодориха не было, но, как это всегда бывает, все свои беды веронцы сваливали на «чучи», на чужих, забывая, что своим могуществом и особым положением город обязан этим самым «чучи».
И все же, начало казаться, что гроза благополучно миновала. Верона стала готовиться к приезду высоких гостей, поскольку Адельгейда это одно, а Адельгейда плюс Матильда Тосканская это совсем иное. Монтагви приутихли, особливо чувствуя теперь вину за то, что убит Теобальд. Германн готовился к свадьбе своей дочери и Годфруа Буйонского, не зная, что Ульгейда уже обручена с юным Монтагви. Этот запутавшийся клубок распутался прямо накануне прибытия императрицы и герцогини Тосканской. Однажды утром молодого мужа Ульгейды нашли с перерезанным горлом. Братья отомстили за Теобальда. Узнав о смерти своего возлюбленного, Ульгейда выпила целый пузырек тоффанской воды, которой достаточно двух-трех капель, чтобы мгновенно умереть. Бедный Германн в течение одной недели потерял сына и дочь, а на несчастного Годфруа невозможно было смотреть без содроганья. Он и впрямь впервые в жизни полюбил по-настоящему, и эта любовь оборвалась так трагично. Я как мог утешал его, но он был безутешен, ослеп от горя, проклинал все на свете и почему-то больше всего братьев Ульгейды, хотя если бы они и не убили молодого Монтагви, Ульгейда не досталась бы Годфруа.
Веронский герцог собрал представителей всех знатнейших семей и над телами Ульгейды и ее мужа заставил их поклясться, что никогда больше не нарушат мира. Был ясный солнечный день, но когда герцог начал произносить свою речь и прозвучали первые рыдания женщин, одновременно вместе с ними загромыхало и наверху, на небо наползла огромная черная туча, мощный раскат грома ударил как раз в ту минуту, когда Монтагви и Гебеллинги, возложив руки на Библию, клялись не нарушать мира и никогда больше не враждовать. Гром, молния и могучий ливень тем паче запомнились как знак свыше, поскольку не минуло и получаса, как черная туча ушла на север, а в небе снова воссияло солнце.
Вечером этого самого дня всеобщей тревоги и скорби в Верону приехали, наконец, долгожданные гости. Едва только я увидел Евпраксию, я снова забыл все, кроме нее; последние мысли о распутной Ульрике, которые, признаться, мучили меня по ночам, исчезли навсегда. Императрица, несмотря на мои какие-то неоправданные предчувствия, была весела, бодра и румяна. Увидев меня, она без тени смущения кинулась мне на шею и сказала:
— Милый Лунелинк! Как я скучала по вам! Как я рада снова видеть ваше доброе, простодушное лицо! До чего же мне жаль, что вы не совершили это путешествие вместе с нами! А какую мы рыбу ловили в Турегуме на озере! Озеро там огромнейшее! А рыба называется гмелин, она тоже огромнейшая, из нее делают начинку для пирогов, просто объеденье!
Я так и обомлел, чувствуя ее в своих объятьях, все во мне затрепетало и голова закружилась сильнее, нежели от самых крепких рейнских или тосканских вин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176