Филипп ДИК
ЧЕЛОВЕК В ВЫСОКОМ ЗАМКЕ

1
Всю неделю мистер Чилдан с волнением просматривал почту, но ценная
посылка из Средне-Западных Штатов до сих пор не пришла. Когда он открыл
свой магазин утром в пятницу и на полу под прорезью для почты увидел
только письма, он подумал, что заказчик будет недоволен. Нацедив из
пятицентового автомата, встроенного в стену, чашку растворимого чая, он
взялся за веник. Скоро торговый зал магазина "Американские художественные
промыслы" был готов к открытию: все блестело и сверкало, касса полна
мелочи, в цветочной вазе свежие бархатцы, из репродуктора льется тихая
музыка.
Снаружи по тротуару Монтгомери-стрит клерки спешили в свои конторы.
Вдалеке прошел троллейбус. Чилдан остановился и с удовольствием поглазел
на него. Женщины в длинных пестрых шелковых платьях: на них он тоже
поглазел. Тут позвонил телефон, и он отвернулся, чтобы снять трубку.
- Алло, - прозвучал знакомый голос.
Сердце Чилдана упало.
- Это мистер Тагоми. Не прибыл ли заказанный мной вербовочный плакат
времен гражданской войны, сэр? Вспомните, пожалуйста, вы обещали, что он
прибудет еще на прошлой неделе.
Резкий, нервный голос, на грани соблюдения приличий.
- Разве я не оставил вам задаток, мистер Чилдан, сэр, договариваясь с
вами? Вы понимаете, что это будет подарок. Я ведь уже объяснял. Клиенту...
- Международная справка, - начал Чилдан, - которую я навел за свой
собственный счет, мистер Тагоми, сэр, в отношении обещанной посылки,
которая, как вы понимаете, не из этого района и поэтому, следовательно...
- Значит, она еще не получена... - перебил его Тагоми.
- Нет, мистер Тагоми, сэр.
Наступило ледяное молчание.
- Я больше не могу ждать, - сказал Тагоми.
- Разумеется, сэр.
Чилдан угрюмо посмотрел сквозь стекло витрины на теплый солнечный
день и на конторы Сан-Франциско.
- Тогда замену. Ваши рекомендации, мистер Чилдан,
Тагоми умышленно произнес фамилию неправильно: оскорбление в пределах
Кодекса и потому уши Чилдана вспыхнули.
Горькое чувство обиды объяснялось его положением. Желания, страхи и
муки с новой силой вспыхнули в нем, подавляя волю, лишая дара речи. Он с
трудом подбирал слова, не в силах оторвать руки от телефонной трубки.
Запах бархатцев и спокойная музыка наполняла магазин, но ему казалось, что
он тонет в каком-то дальнем море.
- Ну, - удалось выдавать его, - кремосбивалка, миксер для
приготовления мороженого, что-то около I900 года...
Мозг отказывался думать. Только бы не забыть об этом. Только бы не
показаться дурачком. Ему было тридцать восемь лет, и он помнил довоенное
времена, совсем другие времена, Франклина Делано Рузвельта и Всемирную
выставку, прежний лучший мир.
- Могу ли я вам занести на работу соответствующие предметы? -
промямлил он.
Встречу назначили на два часа.
"Придется закрывать магазин, - подумал он, вешая трубку. - Выбора
нет. Нужно сохранять расположение таких покупателей, от них зависит
бизнес".
Он все еще стоял, дрожа, когда понял, что кто-то - какая-то пара -
вошла в магазин. Молодой человек и девушка, оба красивые, хорошо одетые,
само совершенство.
Взяв себя в руки, он с профессиональной легкостью пошел им навстречу,
улыбаясь. Склонившись над застекленным прилавком, они разглядывали
прелестную пепельницу. "Муж и жена, - предположил он, - Живут в
каком-нибудь из этих новых, страшно дорогих кварталов на окраине, с видом
на горы".
- Здравствуйте, - выговорил он.
Он почувствовал себя лучше. Они улыбнулись ему в ответ безо всякого
превосходства, простыми и добрыми улыбками. Прилавки с товарами - а они
действительно были лучшими в своем роде на всем побережье - привели их в
состояние некоего благоговейного трепета, он понял это и был за это им
благодарен. Они знали толк.
- Действительно отличные экземпляры, - сказал молодой человек.
Чилдан непринужденно поклонился.
Взгляды их, согретые не только чисто человеческой симпатией, но и
особым наслаждением, которое доставляли продаваемые им произведения
искусства, их взаимными вкусами и привычками, оставались устремленными к
нему. Они как бы благодарили его за то, что у него есть такие вещи для них
и они могут ими любоваться, брать с прилавка и осматривать, просто держать
в руках, даже не покупая. "Да, - подумал он, - они знают, в каком магазине
они находятся. Это не какой-нибудь хлам, не дощечки красного дерева, "из
секвойи, мерин-каунти", не смешные значки, брелки и девичьи кольца, не
почтовые открытки с видом моста. А глаза у девушки большие, темные. Как
легко, - подумал Чилдан, - я мог бы влюбиться в такую девушку. Насколько
трагична значит вся моя жизнь, как будто и без того не было уже плохо.
Модная прическа, лакированные ногти, уши, проколотые для длинных,
покачивающихся сережек ручной работы".
- Ваши серьги, - пробормотал он. - вы, вероятно приобрели их здесь?
- Нет, - ответила она, - Дома.
Чилдан поклонился. Не современное американское искусство, только
прошлое могло быть представлено здесь, в таком магазине, как у него.
- Вы надолго сюда? - спросил он. - К нам, в Сан-Франциско?
- Пока не знаю, - ответил мужчина. - Я работаю в комиссии по
планированию повышения жизненного уровня в отсталых районах.
На его лице отразилась гордость. Это был не военный, не из тех,
жующих жвачку, грубых мужланов с жадными крестьянскими рожами, которые
рыскают по Маркет-стрит, глазея на непристойные афиши, толкаются у касс
порнокиношек, заполняют дешевые ночные клубы, стены которых увешаны
фотографиями блондинов не первой молодости, зажимающих между морщинистыми
пальцами соски дряблых грудей и плотоядно взирающих на зевак, которые не
вылезают из притонов, понатыканных в трущобах, заполнивших большую часть
равнинного района Сан-Франциско и составленных из шатких жестяных или
фанерных бараков, которые выросли как грибы, еще до того, как упала
последняя бомба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15