Римо уже собирался поинтересоваться, чем, собственно, Чиуну не нравится эта лента — она была такая же унылая и бесконечная, как и «мыльные оперы», смотреть которые Чиун испытывал настоятельную потребность. Туг телевизионный муж, находившийся в пьяном ступоре, упал головой в миску с супом и захлебнулся.
Римо обернулся к Чиуну, который заворчал:
— Император Смит обещал исправно посылать мои любимые дневные драмы. Знаменитую «Пока Земля вертится». Несравненную «Все мои отпрыски». И вместо этого я получаю... — И без того высокий голос Чиуна поднялся до визга: — Мери Хартман! Мери Хартман!!!
Римо хмыкнул, когда обе дамы обнаружили захлебнувшегося в курином бульоне мужа, и сказал:
— Не понимаю, что тут такого ужасного, папочка.
— Конечно, тебе этого не понять, бледное свиное ухо! Человеку, который пускает в ванной воду, чтобы не слышать справедливых слов своего наставника, любая гадость может показаться чудом искусства.
— А что тут такого плохого? — обернулся Римо к корейцу, показывая на экран.
— Что тут плохого?! — возмущенно повторил старик. Он сказал это так, словно и ребенок мог понять, что дело скверно. — А где доктор-алкоголик? Где мать-одиночка? Где пытающаяся то и дело покончить с собой жена? Где дети-наркоманы? Где все то, что сделало Америку великой нацией?
Римо снова посмотрел на экран.
— Я уверен, что все они там, Чиун, просто в этом сюжете чуть больше реализма.
— Если мне захочется реализма, я всегда могу поговорить с тобой или с другим болваном. Но когда у меня возникает потребность в красоте, я включаю эту машину и смотрю дневные драмы.
Чиун поднялся с коврика одним быстрым неуловимым движением, словно вихрь желтого дыма. Он подошел к четырем огромным лакированным синим с золотом сундукам, которые стояли друг на друге в углу, возле кровати. Пока Римо смотрел на экран, Чиун открыл верхний чемодан и стал выбрасывать из него содержимое.
Римо обернулся, когда вокруг него стали падать куски мыла.
— Что ты делаешь? — осведомился он, когда у него на плече оказалось полотенце с надписью «Холидей Инн».
— Ищу контракт между Домом Синанджу и императором Смитом. Посылая мне «Мери Хартман, Мери Хартман!» вместо «Молодой и дерзновенный», они нарушают наше соглашение. Если они не ценят мои услуги, то я сочту за благо подать в отставку, пока не случилось худшее.
Римо подошел к сундуку, в котором копошился Чиун.
— Возьми себя в руки, папочка. Произошла ошибка. Они ведь, кажется, больше не совершили ничего предосудительного, или я ошибаюсь?
Чиун проворно выпрямился, на его пергаментном лице появилось выражение притворного удивления.
— Они мне прислали тебя, — прокудахтал он, после чего снова согнулся над раскрытым сундуком. — Хи-хи-хи! — засмеялся он. — Они прислали мне тебя, скажешь, нет? Хи-хи-хи!
Римо начал собирать разбросанные предметы, которые усыпали пол комнаты, словно осенние листья землю после ливня.
— Постой, постой, папочка. А это что такое? — Римо поднес к свету бутылочку. — «Сиграмс»? Угощение от «Америкен эрлайнз»? А это что? — подобрал он вторую бутылочку — «Джонни Уокер», черная этикетка? На память об «Истерн эрлайнз»? Отлично. А это смирновская водка — благодарим за то, что вы выбрали ТВА?
Чиун оторвался от сундука, всем своим видом напоминая медленно распускающийся бутон невинности.
— Никогда не известно, когда эти штучки могут пригодиться, — пояснил он.
— Мы же не пьем. Так, а это что такое? Спички из ресторана «Времена года»? Зубочистки? Господи, а вот этим мятным конфетам лет пять, не меньше!
— Мне их подарили, — сказал Чиун, — и я счел неудобным отказываться.
Римо поднял последнюю находку.
— А откуда пепельница с надписью «Чинзано»?
Чиун обернулся, и на лице его отразилось легкое недоумение.
— Пепельницы не помню. Она, случайно, не твоя? Ты, часом, не провозил контрабандой свое барахло вместе с моими сокровищами?
Римо снова повернулся к телеэкрану и сказал:
— А я-то никак не мог понять, чем набиты твои сундуки. Оказывается, все эти годы я таскал с собой мелочную лавку.
— Я не могу найти контракт, — объявил наконец Чиун, — а стало быть, я лишен возможности разорвать его и удалиться от дел. Дело в том, что для меня слово чести — святыня, чего никак нельзя сказать ни о тебе, ни об этом сумасшедшем Смите.
— Да, да, — сочувственно покивал головой Римо.
— Тем не менее я должен принять меры, чтобы положить конец этим безобразиям. Смит должен увеличить жалованье Синанджу и впредь посылать настоящие записи настоящих сериалов.
— Будет тебе, папочка. Синанджу получает от нас столько денег, что можно покрыть кровлей из платины ваши хибары.
— Золотом, а не платиной, — поправил Чиун. — Они платят нам золотом. И в недостаточных количествах. Нам никогда не хватает. Ты не помнишь страшное бедствие, которое посетило нашу маленькую деревеньку несколько лет назад?
— Вам платят в количествах, вполне достаточных, — возразил Римо, зная, что его возражение не помешает Чиуну в тысячный раз пересказать легенду о Синанджу, маленькой рыбацкой деревушке в Корее, жителям которой приходилось выступать в роли наемных убийц, чтобы побороть нищету, заставлявшую их топить детей в бухте, так как они не имели возможности прокормить их.
Из столетия в столетие Мастера из Синанджу преуспевали в своем ремесле. Во всяком случае, с финансами у них было неплохо. А лучше всех шли дела у Чиуна, нынешнего Мастера. Даже несмотря на инфляцию.
— Достаточно или недостаточно, — закончил Чиун, — но небеса все те же, моря все те же, и Синанджу остается такой же, какой была всегда.
Римо попытался подавить зевоту и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44