Зава увидела, как между двумя террористами промелькнуло какое-то желтое пятно, затем обогнуло Абуликту Мороку Башмара, который застыл на месте со спущенными штанами.
Недолго думая, Зава выхватила маузер и, нацелясь между ног руководителя диверсантов, выстрелила. Тот завертелся волчком, и на его лице появилось удивленное выражение человека, который вдруг понял, что он смертен. После этого Башмар упал на землю и больше не шелохнулся.
Наступила тишина. Зава неуверенно обернулась и увидела четвертого террориста, а точнее сказать, то, что от него осталось, поскольку он каким-то непостижимым образом ухитрился сунуть дуло своего автомата себе в рот и нажать на спуск.
Вытащив наконец изо рта резиновый кляп, Зава глянула через ветровое стекло джипа. Перед джипом стояли Римо и Чиун.
Чиун скрестил руки на груди, спрятав кисти в рукава своего золотистого кимоно. Римо небрежно прислонился к капоту джипа и дул на пальцы левой руки.
Зава Фифер кое-как завернулась в разорванную юбку и, сев на водительское место, присвистнула.
— Добро пожаловать обратно, — только и сказала она.
Пока Римо вел джип обратно в Тель-Авив, Зава молчала, съежившись на заднем сиденье. Наконец она зашевелилась и сказала:
— А вы были правы.
— Еще бы, — сказал Чиун.
— Я думала о том, что вы тогда сказали, — продолжала Зава, не обращая внимания на слова Чиуна, — и решила, что вы были абсолютно правы.
Они сами предали погребению останки диверсантов. Для этой цели им понадобились лопата, несколько камней и большой курган из песка. После чего они поспешили убраться от Мертвого моря.
— Я тоже думал о том, что тогда сказал Чиун, — подал голос Римо. — И ты, конечно, был прав. Никто не должен заполнять вселенную гамбургерами, иначе фирма «Звездный мир» собьется с ног, доставляя кетчуп.
— Не обращай внимания на пачкуна, молодая особа, — сказал Чиун, оборачиваясь назад, где сидела, завернувшись в одеяло, Зава. — Он не настолько умен, чтобы понять мудрость Синанджу.
— Космические корабли будут носиться с грузом пикулей и лукового соуса, — продолжал как ни в чем не бывало Римо.
— Тем не менее, — продолжал Чиун, — мало признать справедливость сказанного. Ты должна еще и извиниться.
— За что? удивилась Зава. — Что я такого сделала?
— Ты ужасно обошлась с тем человеком. Это просто какой-то кошмар.
Зава села прямо, глаза ее заблистали.
— Как? Вас удивляет, что я убила его? Этого негодяя? Что же мне было делать с этим мерзким арабом?
— Дело не в том, что ты убила его, — спокойно отвечал Чиун. — Дело в том, как ты убила его. Есть неверные способы, и есть мудрость Синанджу. Я просто разочарован. Ты явно подавала надежды. Зачем же все портить пистолетом?
Зава снова откинулась на спинку сиденья.
— И он учит меня здравому смыслу, — пробормотала она. — Она поглядела на темную пустыню, потом спокойно продолжила: — А знаете, вы правы. Пистолет все опошлил. Мне надо было убить его собственными руками. Ведь просто поразительно, чего добились мы в этих краях трудом наших рук.
Чиун кивнул, а Римо наклонился к нему и прошептал:
— Не сейчас, Чиун. Немного погоди. Сейчас не время.
— Сейчас как раз самое время, — парировал кореец. — Продолжай, — сказал он Заве.
Зава по-прежнему смотрела на темную пустыню.
— Это моя родина, — говорила она. — Это земля моего отца. Он сражался за нее и обрабатывал ее. Он строил на этой земле. И она его убила. Сначала убила его внутренне. Он воевал пять дней в неделю. Вы не представляете, что это такое: прощаться каждую неделю со своей семьей — и, может быть, навсегда.
Римо повернул руль, чтобы остановить джип у обочины, но Чиун сказал:
— Поезжай дальше.
— Это-то и убило мою маму, — продолжала Зава. — Мой отец... — Она задумалась на мгновение, потом продолжала: — Она была очень сильной женщиной. Ее единственная ошибка заключалась в том, что она любила моего отца сильнее, чем Израиль. Когда его разорвал снаряд из построенного в России танка, в ней самой все вдруг умерло. От него же ничего не осталось. Не то чтобы в гроб, в конверт было нечего положить. Ну а мама умерла три месяца спустя.
Внезапно Зава рассмеялась — пронзительно, почти истерично.
— Понятия не имею, зачем я вам все это рассказываю. Это ведь секретная информация.
Ни Римо, ни Чиун не сказали ни слова.
Зава перестала улыбаться, посмотрела на потолок джипа и сказала:
— Мой жених с детства работал на военном объекте. Делал бомбы. В прошлом месяце его не стало. Он погиб, когда террористы подложили мину. Я и члены моей семьи постоянно оказываемся не там и не в то время. Все, кого я любила, погибли... Вот я и решила посвятить свою жизнь защите... — Зава замолчала, так и не договорив фразы. — Извините. Я что-то разболталась...
Римо посмотрел в зеркальце. Он увидел глаза Завы. В них не было ни слез, ни боли, ни теней прошлого. Это были глаза профессионала. Никаких надежд, мечтаний, грез. У него были точно такие же глаза.
— Ну а насчет бомб можете не беспокоиться, решил обрадовать ее Римо. — Они находятся под весьма надежной охраной.
— Что вы, американцы, в этом понимаете? — вдруг вспылила Зава. — У вас случается война раз в двадцать лет, да и то вы воюете на чужой территории. А потом сидите в креслах и рассуждаете о том, как это было ужасно. А для нас война — это жизнь. Вопрос выживания. Враг превосходит нас в численном отношении втрое. Война идет на нашей земле, и умирают наши братья. Я бы убила кого угодно и сколько угодно, если бы только это могло положить конец войне.
Она говорила, едва сдерживая себя. Потом замолчала. По содержанию монолог ее был страстным, но в голосе страсти не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44