На этом мы могли бы, пожалуй, прервать дальнейший рассказ о Курфейраке, ог
раничившись ссылкой: Курфейрак Ч см. Толомьес.
Курфейрак и в самом деле был полон того молодого задора, который можно бы
ло бы назвать пылом молодости. Позднее это исчезает, как грациозность ко
тенка; двуногое очаровательное создание превращается в буржуа, четверо
ногое Ч в кота.
Такого рода душевный склад сохраняется в студенческой среде из поколен
ия в поколение, переходит от молодежи старого к молодежи нового призыва,
его передают из рук в руки, quasi cursores
Как состязающиеся в беге (лат.) Ч
Лукреций, О природе вещей.
, почти без изменений. Вот почему, как мы уже сказали, всякий, кому дов
елось бы услышать Курфейрака в 1828 году, мог бы подумать, что слышит Толомье
са в 1817-м. Но Курфейрак был честным малым. Несмотря на кажущееся внешнее сх
одство их характеров, между ним и Толомьесом было большое различие. То, чт
о составляло их человеческую сущность, было у каждого совсем иным. В Толо
мьесе сидел прокурор, в Курфейраке таился рыцарь.
Если Анжольрас был вождем, Комбефер Ч вожаком, то Курфейрак представлял
собой центр притяжения. Другие давали больше света, он Ч больше тепла, об
ладая действительно необходимым для центральной фигуры качеством: отк
рытым, приветливым нравом.
Баорель принимал участие в кровавых беспорядках, происходивших в июне 1822
года, в связи с похоронами юного Лалемана.
Баорель был хороший малый, славившийся дурным поведением, транжира, мот,
болтун и наглец, не лишенный, однако, щедрости, красноречия и смелости, и д
обряк, каких мало. Он носил жилеты самых нескромных цветов и придерживал
ся самых красных убеждений. Отчаянный буян, иными словами Ч страстный л
юбитель дебоша, предпочитавший его всему на свете, за исключением мятежа
, которому, в свою очередь, предпочитал революцию, он всегда был готов для
начала побить стекла, затем разворотить мостовую, а закончить низвержен
ием правительства, подстрекаемый любопытством поглядеть, что же из этог
о восполучится. Он одиннадцатый год числился студентом. но и не нюхал юри
спруденции, не обременяя себя учением. Он избрал себе девизом: «Адвокато
м не буду», а гербом Ч ночной столик с засунутым в него судейским беретом
. Всякий раз, когда ему случалось проходить мимо здания юридического фак
ультета, что бывало крайне редко, он наглухо застегивал свой редингот-до
пальто в ту пору еще не додумались Ч и принимал разные гигиенические ме
ры предосторожности. О портале здания факультета он говорил: «Красавец с
тарик!», а о декане факультета Дельвенкуре: «Монумент!» Лекции, которые он
посещал, служили ему темой для веселых песенок, профессора, которых слуш
ал, Ч сюжетом для карикатур. Он проживал, палец о палец не ударяя, довольн
о порядочный пенсион, что-то около трех тысяч франков. Родители его были к
рестьяне, и ему удалось внушить им почтение к собственному сыну.
Он говорил про них: «Они у меня деревенские, не городские, а потому умные».

Человек непостоянный, Баорель слонялся по разным кафе; другие обзаводят
ся привычками, у него их не было. Он вечно фланировал. Желание побродить св
ойственно всем людям, желание фланировать Ч только парижанам. А в сущно
сти, Баорель был гораздо более прозорливым и вдумчивым, чем казался с пер
вого взгляда.
Он служил связующим звеном между Друзьями азбуки и некоторыми другими, к
тому времени еще не совсем сложившимися кружками, которым предстояло, о
днако, в дальнейшем получить более определенную форму.
В нашем конклаве был один лысый молодой человек.
Маркиз д'Аваре, которого Людовик XVIII пожаловал герцогом за то, что он подсад
ил короля в наемный кабриолет в день, когда тот бежал из Франции, рассказы
вал, что в 1814 году, по возвращении из эмиграции, не успел король вступить на
берег Кале, как какой-то неизвестный подал ему прошение. «О чем вы просите
?» Ч спросил король. Ч «О месте почтмейстера, ваше величество». Ч «Как в
ас зовут?» Ч «Л'Эгль».
Король нахмурился, но, взглянув на подпись под прошением, увидел, что фами
лия писалась не л'Эгль, а Легль
Л'Эгль (l'aigl)-по-французски Ч орел. Орел был эмб
лемой в наполеоновском гербе.
. Такое отнюдь не бонапартистское правописание тронуло короля. Он у
лыбнулся. «Ваше величество! Ч продолжал проситель. Ч Мой предок был пса
рь по прозвищу Легель, от этого прозвища произошла наша фамилия. По-насто
ящему я зовусь Легель, сокращенно Ч Легль, а искаженно Ч л'Эгль». Тут кор
оль перестал улыбаться. Впоследствии, намеренно или по ошибке, он все же в
ручил просителю бразды правления в почтовой конторе в Мо.
Лысый друг азбуки был сыном этого л'Эгля, или Легля, и подписывался Легль (
из Мо). Товарищи звали его для краткости Боссюэ.
Боссюэ был веселым, но незадачливым парнем. Неудачником по специальност
и. Зато он ничего и не принимал близко к сердцу. В двадцать пять лет он успе
л облысеть. Отец его сумел в конце концов нажить и дом и земельный участок
, а сын, впутавшись в какую-то аферу, поторопился потерять и землю и дом. У н
его не осталось никаких средств. Он был и учен и умен, но ему не везло. Ничто
ему не удавалось. Что бы он ни замыслил, что бы ни затеял Ч все оказывалос
ь обманом и оборачивалось против него. Если он колет дрова, то непременно
поранит палец. Если обзаведется подругой, то непременно вскоре обнаружи
т, что обзавелся и дружком. Неприятности подкарауливали его на каждом ша
гу, но он не унывал. Он говорил про себя, что ему «на голову со всех крыш вали
тся черепица».

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33