. Его хотели поднять. Каламбур, отнюдь не заслуживающий насмешки. Ка
ламбуры играют подчас заметную роль в политике: например Castratus ad castra
Кастрат у лагерного
костра (лат.)
, благодаря которому Нарсес стал командующим армией; например
Barbari et Barberini Варва
ры и Барберини (лат.)
, например Fueros у Fuegos
Фуэрос Ч особые права некоторых средневековых
испанских городов; фуэгос Ч огни (исп.)
; например Тu es Petrus et super hanc petram
…ты Петр, и на сем камне <Я создам церковь Мою
…> (Евангелие от Матфея, XVI, 18). Петр Ч по-гречески Ч камень.
и т.д. и т.п.
Друзья азбуки были немногочисленны. Они представляли собою тайное обще
ство в зачаточном состоянии, мы бы даже сказали Ч котерию, будь в возможн
остях котерий выдвигать героев. Члены общества собирались в Париже в дву
х местах: близ Рынка, в кабачке «Коринф», о котором речь будет впереди, и бл
из Пантеона, на площади Сен Ч Мишель, в маленьком кафе «Мюзен», ныне снесе
нном. До первого сборного пункта было недалеко рабочим, до второго Ч сту
дентам.
Тайные собрания Друзей азбуки происходили в дальней комнате кафе «Мюзе
н».
В этой зале, достаточно отдаленной от самого кафе, с которым ее соединял д
линнейший коридор, было два окна и выход по потайной лестнице на улочку Г
ре. Здесь курили, пили, играли в игры, смеялись. Здесь во всеуслышание гово
рили о всякой всячине, а шепотом об иных делах. К стене Ч этого обстоятель
ства было вполне достаточно, чтобы заставить насторожиться полицейско
го агента, Ч была прибита старая карта республиканской Франции.
Большинство Друзей азбуки составляли студенты, заключившие сердечный
союз кое с кем из рабочих. Вот имена главарей Ч они до некоторой степени п
ринадлежат истории: Анжольрас, Комбефер, Жан Прувер, Фейи, Курфейрак, Баор
ель, Легль или л'Эгль, Жоли, Грантер.
Молодые люди, связанные между собой дружбой, составляли как бы одну семь
ю. Все, за исключением Легля, были южане.
Это был замечательный кружок. Он исчез в безднах, оставшихся позади. В нач
але драматических событий, к описанию которых мы подошли, пожалуй, будет
нелишним бросить луч света на эти юные головы, прежде чем читатель увиди
т, как они погрузятся во мрак своего трагического предприятия.
Анжольрас, которого мы назвали первым, Ч а почему именно его, станет ясно
впоследствии, Ч был единственным сыном богатых родителей.
Это был очаровательный молодой человек, способный, однако, внушать страх
. Он был прекрасен, как ангел, и походил на Антиноя, но только сурового. По бл
еску его задумчивых глаз можно было подумать, что в одном из предшествов
авших своих существований он уже пережил Апокалипсис революции. Он усво
ил ее традиции как очевидец. Знал до мельчайших подробностей все великие
ее дела. Как это ни странно для юноши, по натуре он был первосвященник и во
ин. Священнодействуя и воинствуя, он являлся солдатом демократии, если р
ассматривать его с точки зрения нынешнего дня, и жрецом идеала Ч если по
дняться над современностью. У него были глубоко сидящие глаза со слегка
красноватыми веками, рот с пухлой нижней губой, на которой часто мелькал
о презрительное выражение, большой лоб. Высокий лоб на лице Ч то же, что в
ысокое небо на горизонте. Подобно некоторым молодым людям начала нынешн
его и конца прошлого века, рано прославившимся, он весь сиял молодостью и,
хотя бледность порой покрывала его щеки, был свеж, как девушка. Достигнув
зрелости мужчины, он все еще выглядел ребенком. Ему было двадцать два год
а, а на вид Ч семнадцать. Он был строгого поведения и, казалось, не подозре
вал, что на свете есть существо, именуемое женщиной. Им владела одна страс
ть Ч справедливость и одна мысль Ч ниспровергнуть стоящие на пути к не
й препятствия. На Авентинском холме он был бы Гракхом, в Конвенте Ч Сен-Ж
юстом. Он почти не замечал цветения роз, не знал, что такое весна, не слышал
пенья птиц. Обнаженная грудь Эваднеи взволновала бы его не более, чем Ари
стогитона. Для него, как для Гармодия, цветы годились лишь на то, чтобы пря
тать в них меч. Серьезность не покидала его даже в часы веселья. Он целомуд
ренно опускал глаза перед всем, что не являлось республикой. Это был твер
дый, как гранит, возлюбленный свободы. Речь его дышала суровым вдохновен
ием и звучала гимном. Ему были свойственны неожиданные взлеты мыслей. За
тее завести с ним интрижку грозил неминуемый провал. Если гризетка с пло
щади Камбре или с улицы Сен-Жан-де-Бове, приняв его за вырвавшегося на вол
ю школьника и пленившись этим обликом пажа, этими длинными золотистыми р
есницами, этими голубыми глазами, этими развевающимися по ветру кудрями
, этими румяными ланитами, этими нетронутыми устами, этими чудесными зуб
ами, всем этим утром юности, вздумала бы испробовать над Анжольрасом чар
ы своей красы, его изумленный и грозный взгляд мгновенно разверз бы пере
д ней пропасть и научил бы не смешивать грозного херувима Езекииля с гал
антным Керубино Бомарше.
Рядом с Анжольрасом, воплощавшим логику революции, стоял Комбефер, вопло
щавший ее философию. Разница между логикой и философией революции состо
ит в том, что логика может высказаться за войну, меж тем как философия в св
оих выводах приводит только к миру. Комбефер дополнял и исправлял Анжоль
раса. Он смотрел на все с менее возвышенных позиций, но зато свободнее. Он
хотел воспитывать умы в духе широких общих идей. «Революция нужна, Ч гов
орил он, Ч но нужна и цивилизация»; вокруг крутой горы перед ним раскрыва
лся беспредельный голубой простор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33