Ни Конвент, ни смерть Людовика XVI, ни Напо
леон, ни возвращение Бурбонов Ч ничто не могло изгладить из его памяти в
оспоминание об этом событии. В его представлении «герцог Неверский» явл
ялся самой крупной фигурой века. «Что это был за очаровательный вельможа
! Ч рассказывал он. Ч И как к нему шла голубая орденская лента!» В глазах
Жильнормана Екатерина II искупила раздел Польши тем, что приобрела у Бест
ужева за три тысячи рублей секрет изготовления золотого эликсира. Тут он
воодушевлялся Ч «Золотой эликсир, Ч восклицал он, Ч пол-унции желтой
бестужевской тинктуры и капель генерала Ламота Ч стоил в восемнадцато
м веке луидор и служил великолепным средством от несчастной любви и пана
цеей от всех бедствий, насылаемых Венерой! Людовик Пятнадцатый послал дв
ести флаконов этого эликсира папе». Старик был бы разгневан и взбешен, ес
ли бы ему сказали, что золотой эликсир есть не что иное, как хлористое желе
зо. Жильнорман боготворил Бурбонов и питал сильнейшее отвращение к 1789 год
у; он готов был без конца рассказывать о том, как ему удалось спастись при
терроре и сколько ума и присутствия духа потребовалось от него, чтобы уб
еречь свою голову. Если кто-нибудь из молодежи осмеливался хвалить при н
ем республику, он приходил в такую ярость, что чуть не терял сознания. Иной
раз, намекая на свои девяносто лет, он говорил: «Я льщу себя надеждой, что м
не не придется дважды пережить девяносто третий год». А иной раз признав
ался домашним, что рассчитывает прожить до ста лет.

Глава пятая.
Баск и Николетта

У него были свои теории. Вот одно из его рассуждений: «Если мужчина питает
большую слабость к прекрасному полу, а сам имеет жену, к которой равнодуш
ен, безобразную, угрюмую, преисполненную сознания своих прав, восседающу
ю на кодексе законов, как на насесте, и при всем том еще ревнивую, у него ост
ается только один способ развязать себе руки и обрести покой: отдать жен
е на растерзание кошелек. Такая добровольная отставка возвратит ему сво
боду. Теперь жене будет чем заняться. Она скоро войдет во вкус начнет воро
чать деньгами, марать пальцы о медяки, школить арендаторов, муштровать ф
ермеров, теребить поверенных, вертеть нотариусами, отчитывать письмово
дителей, водиться с разными канцелярскими крысами, сутяжничать, сочинят
ь контракты, диктовать договоры, чувствовать себя полновластной хозяйк
ой, продавать, покупать, вершить делами, командовать, обещать и надувать, с
ходиться и расходиться, уступать, отступать и переуступать, налаживать,
разлаживать, экономить гроши, проматывать сотни; она совершает Ч это со
ставляет особое и главное ее счастье Ч глупость за глупостью и таким об
разом развлекается. Супруг пренебрегает ею, а она находит себе утешение
в том, что разоряет его». Жильнорман испытал эту теорию на себе, и с ним про
изошло все как по Ч писаному. Вторая его жена столь усердно вела его дела
, что когда в один прекрасный день он оказался вдовцом, у него едва набрало
сь около пятнадцати тысяч ливров в год, да и то лишь при помещении почти вс
его капитала в пожизненную ренту, на три четверти не подлежавшую выплате
после его смерти. Он, не задумываясь, пошел на эти условия, относясь безра
злично к тому, останется ли после него наследство. Впрочем, он имел возмож
ность убедиться, что и с родовым имуществом случаются всякие истории. Он
о может, например, сделаться национальным имуществом; он был свидетелем
некоего чудесного превращения французского государственного долга, вд
руг уменьшившегося на целую треть, и не слишком доверял книге росписей г
осударственных долгов. «Все это Ч лавочка», Ч говорил он. Как мы уже ука
зывали, дом на улице Сестер страстей Христовых, в котором он жил, был его с
обственным. Он всегда держал двух слуг: «человека» и «девушку». Когда к Жи
льнорману нанимался новый слуга, он считал необходимым окрестить его за
ново. Мужчинам он давал имена, соответствующие названиям провинций, из к
оторых они были родом: Ним, Контуа, Пуатевен, Пикар. Его последний лакей, ст
радавший одышкой, толстяк лет пятидесяти пяти, с больными ногами, не мог п
робежать и двадцати шагов, но, поскольку он был уроженцем Байоны, Жильнор
ман именовал его Баском. Все служанки именовались у него Николеттами (да
же Маньон, о которой речь будет впереди). Как-то раз к нему пришла нанимать
ся знатная стряпуха, мастерица своего дела, из славной породы поварих. «С
колько вам угодно получать в месяц?» Ч спросил ее Жильнорман. «Тридцать
франков». Ч «А как вас зовут?» Ч «Олимпия». Ч «Ну так вот, ты будешь полу
чать пятьдесят франков, а зваться будешь Николеттой».

Глава шестая,
в которой промелькнет Маньон с двумя своими малютками

У Жильнормана горе выражалось в гневе: огорчения приводили его в бешенст
во. Он был полон предрассудков, в поведении позволял себе любые вольност
и. Как мы уже отмечали, больше всего старался он показать всем своим внешн
им видом, черпая в этом глубокое внутреннее удовлетворение, что продолжа
ет оставаться усердным поклонником женщин и прочно пользуется репутац
ией такового. Он говорил, что это делает ему «великую честь». Но эта «велик
ая честь» преподносила ему подчас самые неожиданные сюрпризы. Однажды е
му в продолговатой корзине, напоминавшей корзину для устриц, принесли за
пеленатого по всем правилам искусства и оравшего благим матом пухленьк
ого, недавно появившегося на свет божий мальчугана, которого служанка, п
рогнанная полгода назад, объявляла его сыном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33