Пока у него были деньги, он посещал бедных, когда деньги
иссякали, он посещал богатых.
Так как он подолгу носил своя сутаны и не хотел, чтобы люди заметили их вет
хость, он никогда не выходил в город без теплой фиолетовой мантии. Летом э
то несколько тяготило его.
По возвращении с прогулки он обедал. Обед был похож на завтрак.
Вечером, в половине девятого, он ужинал вместе с сестрой, а Маглуар прислу
живала им за столом. Это были в высшей степени скромные трапезы. Однако, ес
ли у епископа оставался к ужину кто-нибудь из приходских священников, Ма
глуар, пользуясь этим, подавала его преосвященству превосходную озерну
ю рыбу или какую-нибудь вкусную горную дичь. Любой священник служил пред
логом для хорошего ужина, и епископ не препятствовал этому. Обычно же его
вечерняя еда состояла из вареных овощей и постного супа. Поэтому в город
е говорили: «Когда наш епископ не угощает священника, сам он ест, как монах
и.
После ужина он с полчаса беседовал с Батистиной и Маглуар, потом уходил к
себе и снова принимался писать то на листках бумаги, то на полях какого-ни
будь фолианта. Он был человек образованный, даже в известной степени уче
ный. После него осталось пять или шесть рукописей, довольно любопытных, и
среди них рассуждение на стих из книги Бытия «Вначале дух божий носился
над водами». Он сопоставляет этот стих с тремя текстами-с арабским стихо
м, который гласит: «Дули ветры господни»; со словами Иосифа Флавия: «Горни
й ветер устремился на землю»; и, наконец, с халдейским толкованием Онкело
са: «Ветер, исходивший от бога, дул над лоном вод». В другом рассуждении он
разбирает богословские труды епископа Птолемаидского Гюго, двоюродног
о прадеда автора настоящей книги, и устанавливает, что небольшие произве
дения, опубликованные в прошлом столетии под псевдонимом Барлейкур, так
же принадлежат перу этого епископа.
Иногда во время чтения, независимо от того, какая именно книга была у него
в руках, епископ вдруг впадал в глубокое раздумье, очнувшись от которого
писал несколько строк тут же, на страницах книги. Зачастую эти строки не и
мели никакого отношения к книге, в которую они были вписаны. Перед нами за
метка, сделанная им на полях тома, озаглавленного: Переписка лорда Жерме
на с генералами Клинтоном и Корнвалисом и с адмиралами американского во
енного флота. Продается в Версале у книгопродавца Пуэнсо и в Париже у кни
гопродавца Писо, набережная Августинцев.
Вот эта заметка:
«О ты, Сущий!
Екклезиаст именует тебя Всемогущим, Книга Маккавеев Ч Творцом, Послани
е к ефесянам Ч Свободой, Барух Ч Необъятностью, Псалтирь Ч Мудростью и
Истиной, Иоанн Ч Светом, Книга Царств Ч Господом, Исход называет тебя Пр
овидением, Левит Ч Святостью, Ездра Ч Справедливостью, вселенная Ч Бо
гом, человек Ч Отцом, но Соломон дал тебе имя Милосердие, и это самое прек
расное из всех твоих имен».
Около девяти часов вечера обе женщины уходили к себе наверх, и епископ до
утра оставался в нижнем этаже один.
Здесь необходимо дать точное представление о жилище епископа Диньског
о.

Глава шестая.
Кому он поручил охранять свой дом

Дом, в котором он жил, как мы уже говорили, был двухэтажный: три комнаты вни
зу, три наверху, под крышей Ч чердак. За домом Ч сад в четверть арпана. Жен
щины занимали второй этаж, епископ жил внизу. Первая комната, дверь котор
ой отворялась прямо на улицу, служила ему столовой, вторая Ч спальней, тр
етья Ч молельней. Выйти из молельни можно было только через спальню, а из
спальни Ч только через столовую. В молельне была скрытая перегородкой н
иша, где стояла кровать для гостей. Кровать эту епископ предоставлял сел
ьским священникам, приезжавшим в Динь по делам и нуждам своих приходов.
Бывшая больничная аптека Ч небольшое строение, которое примыкало к дом
у и выходило в сад. Ч превратилась в кухню и в кладовую.
Кроме того, в саду стоял хлев, где прежде была больничная кухня, а теперь п
омещались две коровы епископа. Независимо от количества молока, которое
давали коровы, епископ каждое утро половину отсылал в больницу. «Я плачу
свою десятину», Ч говорил он.
Спальня у него была довольно большая, и зимой натопить ее было нелегко. Та
к как дрова в Дине стоили очень дорого, епископ придумал сделать в коровн
ике дощатую перегородку и устроил там себе комнатку. В сильные морозы он
проводил там все вечера. Он называл эту комнатку своим «зимним салоном».

Как в этом «зимнем салоне», так и в столовой мебель состояла из простого ч
етырехугольного деревянного стола и четырех соломенных стульев. В стол
овой стоял еще старенький буфет, выкрашенный розовой клеевой краской. Та
кой же буфет, накрытый белыми салфетками и дешевыми кружевами, епископ п
ревратил в алтарь, который придавал нарядный вид его молельне.
Богатые прихожанки, исповедовавшиеся у епископа, и другие богомольные ж
ительницы города Диня неоднократно устраивали складчину на устройство
нового красивого алтаря для молельни его преосвященства; епископ брал д
еньги и раздавал их бедным.
Ч Лучший алтарь, Ч говорил он, Ч это душа несчастного, который утешилс
я и благодарит бога.
В молельне стояли две соломенные скамеечки для коленопреклонений; одно
кресло, тоже соломенное, стояло в спальне епископа. Если случалось, что он
одновременно принимал семь или восемь человек гостей Ч префекта, генер
ала, начальника штаба полка местного гарнизона, нескольких учеников дух
овного училища, то приходилось брать стулья из «зимнего салона», приноси
ть скамеечки из молельни и кресло из спальни епископа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32