Вот она, истина. Итак, живите, живите наперекор всему. Пользуйт
есь своим «я», пока оно в вашей власти. Уверяю вас, ваше преосвященство, у м
еня и в самом деле есть своя философия и свои философы. Я не дам себя собла
знить детской болтовней. Но, само собой разумеется, тем, кто внизу, всей эт
ой голытьбе, уличным точильщикам, беднякам, необходимо что-то иметь. Вот и
м и затыкают рот легендами, химерами, душой, бессмертием, раем, звездами. И
они все это жуют. Они приправляют этим свой сухой хлеб. У кого ничего нет, у
того есть бог. И то хорошо. Ну что ж, я не против, но лично для себя я оставляю
господина Нежона. Милосердный бог мил лишь сердцу толпы.
Епископ захлопал в ладоши.
Ч Отлично сказано! Ч вскричал он. Ч Какая великолепная штука этот мат
ериализм! Поистине чудесная! Он не каждому дается в руки. Да, того, кто овла
дел им, уже не проведешь, он не позволит так глупо изгнать себя из родного
края, как это сделал Катон, побить себя камнями, как святой Стефан, или сже
чь заживо, как Жанна д'Арк. Люди, которым удалось обзавестись этой превосх
одной философией, испытывают приятное чувство полнейшей безответствен
ности и считают, что могут безмятежно пожирать все: должности, синекуры, в
ысокие звания, власть, приобретенную как честным путем, так и нечестным. О
ни могут разрешать себе все: нарушение слова, когда это выгодно, измену, ес
ли она полезна, сделки с совестью, если они обещают наслаждение, а потом, п
о окончании пищеварительного процесса, спокойно сойти в могилу. Как это
приятно! Я говорю не о вас, господин сенатор, но, право же, не могу вас не поз
дравить. Вы, знатные господа, обладаете, как вы сами сказали, собственной,
лично вам принадлежащей и для вас существующей философией, изысканной, у
тонченной, доступной только богачам, годной под любым соусом, отличной п
риправой ко всем радостям жизни. Эта философия извлечена из неведомых гл
убин, вытащена на свет божий специальными исследователями. Но вы Ч добр
ые малые и не видите вреда в том, чтобы вера в бога оставалась философией н
арода, Ч так гусь с каштанами заменяет бедняку индейку с трюфелями.

Глава девятая.
Сестра о брате

Чтобы дать представление о жизни епископа Диньского в семейном кругу и о
том, как обе благочестивые женщины подчиняли свои поступки, свои мысли, д
аже свою инстинктивную, чисто женскую робость привычкам и желаниям епис
копа, причем последнему даже не приходилось для этого высказывать их всл
ух, лучше всего привести здесь письмо Батистины к подруге ее детства, вик
онтессе де Буашеврон. Мы располагаем этим письмом.

«День, 16 декабря 18…
Дорогая моя! Не проходит дня, чтобы мы не говорили о вас. Это вообще вошло у
нас в привычку, а сейчас для этого есть особая причина. Представьте себе, ч
то Маглуар, занимаясь мытьем и чисткой потолков и стен, сделала нескольк
о открытий: теперь обе наши комнаты, которые прежде были оклеены старыми
обоями, сверху побеленными, не обезобразили бы и такого дворца, как ваш. Ма
глуар сорвала все обои, и под ними оказалось много интересного. В моей гос
тиной, где нет никакой мебели и где мы развешиваем белье после стирки, Ч
она пятнадцати футов высотой, а величиной около восемнадцати квадратны
х футов, Ч потолок покрыт по старинной моде живописью с позолотой, а балк
и там такие же, как у вас. Когда здесь помещалась больница, то все это было з
атянуто холстом. Кроме того, там деревянные панели времен наших бабушек.
Но всего интереснее моя спальня. Под десятью, если не больше, слоями обоев
Маглуар обнаружила картины, Ч хоть и не особенно хорошие, но вполне снос
ные. Это Телемак, посвящаемый в рыцари Минервой, он же в каких-то садах Ч з
абыла название, ну, в тех, куда римские матроны отправлялись на одну ночь.
Что же еще? У меня есть римляне, римлянки (одно слово нельзя разобрать) и то
му подобное. Маглуар отмыла все это, летом она исправит кое-какие мелкие п
овреждения, снова все покроет лаком, и моя спальня превратится в настоящ
ий музей. Кроме того, она нашла где-то на чердаке два деревянных столика в
старинном вкусе. За то, чтобы вызолотить их заново, просят два шестифранк
овых экю, но лучше отдать эти деньги бедным; к тому же они очень некрасивы,
мне больше хотелось бы круглый стол красного дерева.
Я по-прежнему вполне счастлива. Мой брат так добр! Он отдает все, что у него
есть, неимущим и больным. Мы очень стеснены в средствах. Зима здесь сурова
я, необходимо хоть чем-нибудь помогать тем, кто нуждается. А у нас почти те
пло и светло. Это все-таки большая роскошь, не правда ли?
У брата есть свои привычки. Он говорит, что всякий епископ должен быть так
им. Представьте себе, что двери нашего дома никогда не запираются. Стоит к
ому-либо войти, и он сразу попадает в комнату брата. Мой брат ничего не бои
тся, даже ночью. В этом-то и проявляется его храбрость, Ч так он говорит.
Он не хочет, чтобы я или Маглуар боялись за него. Он подвергает себя всячес
ким опасностям и хочет, чтобы мы делали вид, что даже не замечаем этого. На
до уметь понимать его.
Он выходит из дому в дождь, шагает по слякоти, путешествует зимой. Он не бо
ится ни темноты, ни опасных дорог, ни подозрительных встреч.
В прошлом году, совершенно один, он поехал в местность, где хозяйничали гр
абители. Нас он не пожелал взять с собой. Целых две недели он пробыл в отсу
тствии. Когда он вернулся, оказалось, что с ним ничего не случилось; его сч
итали мертвым, а он был здрав и невредим. «Посмотрите, как меня ограбили!»
Ч сказал он и открыл чемодан, набитый драгоценностями из собора Амбренс
кой Богоматери, которые ему подарили грабители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32