– Врач-то, видно, не приедет, – тяжело вздохнув, сказал он. – Пурга с ног валит. – И с неожиданной злостью добавил: – Ну, погоди, дай только колхозу на ноги встать, я тут такую больницу построю!…
Доронин сидел на скамье, прислушиваясь к исступлённому вою пурги. Он предполагал утром выехать отсюда, но теперь об этом нечего было думать. Пурга усиливалась, снег заносил землянку.
Общее настроение быстро передалось Доронину, и он вместе со всеми колхозниками напряжённо следил за состоянием Васи.
Несколько раз он выходил из землянки и с нетерпением вглядывался в берег, точно густой пеленой прикрытый падающим снегом. Но врача всё не было, а Васе становилось всё хуже.
Под утро ему стало совсем плохо. Его непрерывно тошнило, губы посинели, и пульс едва прощупывался на его тонкой, точно плеть, руке.
Вместе с Жихаревым и Марией Доронин всю ночь провёл у постели японца. Над землянкой по-прежнему неистовствовала пурга. Холодный ветер проникал в комнату, и огонёк подвешенной к потолку керосиновой лампы дрожал и вытягивался.
К утру ветер утих, небо прояснилось, но снегу намело столько, что дверь землянки не открывалась.
Ольга пришла днём. Когда она, с трудом волочившая ноги по глубокому снегу, увидела людей, силы окончательно оставили её.
Колхозникам пришлось чуть не на руках нести Ольгу до землянки Жихарева. Войдя, она упала на скамью. В этой промёрзшей, занесённой снегом женщине Доронин не сразу узнал ту весёлую и разговорчивую девушку, с которой когда-то ехал на пароходе.
– Где больной? – спросила Ольга, с трудом выговаривая слова. Губы её потрескались и нестерпимо болели.
Она подошла к лежанке, все ещё не выпуская из рук своей сумки.
– Помогите раздеться, – почти шёпотом попросила она. И тогда все разом бросились к ней: Доронин, Жихарев,
Мария, Ваня, колхозники, которые привели её сюда. Буквально в минуту с неё сняли пальто, ватник, кто-то стянул валенки и надел ей на ноги другие, сухие и тёплые. Эта забота тронула Ольгу, она попробовала улыбнуться, но вместо улыбки на её красном, сведённом морозом лице появилась жалкая гримаса.
Японец лежал неподвижно. Ну, конечно, они не догадались приподнять ему голову! Ольга скатала валиком ватную куртку и, осторожно приподняв голову больного, подложила под подушку. «Крови на подушке нет», – отметила она про себя.
– У него кровь из ушей не шла? – на всякий случай спросила Ольга.
– Нет, – ответила Мария, – я всё время при нём нахожусь.
Ольга пыталась прощупать пульс у раненого, но это ей не удалось – не слушались пальцы.
«Вот ещё горе», – с раздражением подумала она.
– Снимите, пожалуйста, с него повязку, – обратилась Ольга к Марии. – У меня… пальцы не гнутся.
Мария ловко сняла повязку. На виске японца чернела рваная рана с неровными краями. Так, ясно. Рану надо немедленно обработать и зашить. Но как? Этими деревянными пальцами?
Ольга прикрыла рану старой повязкой и скомандовала:
– Вскипятите воду!
Прильнув ухом к жёлтой костистой груди японца, она выслушала сердце. Пятьдесят шесть ударов в минуту. Достав из сумки бутылку со спиртом, она протянула её Доронину.
– Лейте мне на руки и трите, – приказала она. – Трите так, чтобы… кожа слезла.
Доронин начал растирать её руки. Но Ольге казалось, что он жалеет её, боится сделать ей больно. Почему этот человек так пристально смотрит на неё?
Наконец Ольга почувствовала, что рукам стало жарко. Она попробовала согнуть пальцы. Всё в порядке!
– Спасибо, – сказала она и поставила ванночку с инструментами на железную печку.
Потом, впрыснув японцу камфару, промыла рану риванолом, срезала рваные края. Вдев в иголку шёлковую нитку, она зашила рану, засыпала её стрептоцидом и наложила тугую повязку. Подняв тонкую руку японца, она нащупала пульс. Шестьдесят восемь. Что ж, терпимо.
Ваня с тревогой следил за каждым её движением.
– Больше ничего не нужно, – сказала она. – Пусть он полежит спокойно. Не тревожьте его.
Отойдя от лежанки, Ольга заметила, что человек, растиравший ей руки, продолжал пристально смотреть на неё. Она не выдержала:
– Что вы на меня уставились?
– Я пытаюсь вспомнить ваше имя. Лена… нет, Ольга. Верно?
– Верно, – удивлённо сказала Ольга. – Откуда вы меня знаете?
– «Анадырь» помните?
Ольга мгновенно вспомнила всё: и «Анадырь», и тесный твиндек, и своего сумрачного соседа, мучительно страдавшего морской болезнью.
– Помню, помню! – воскликнула она, протягивая Доронину все ещё красную ладонь,
Доронин крепко пожал ей руку.
– Как же вы сюда добрались? – спросил он.
– Ой, ужас был… – ответила Ольга, ещё не зная, заплачет она сейчас или засмеётся, – заблудилась, думала – замёрзну…
– Послушайте, товарищ доктор, – вмешался в разговор Жихарев. – А может, вы в нашем колхозе останетесь? Тут ведь шесть колхозов в округе. Мы вам отдельный дом поставим… Нам такие люди во как нужны!
Ольга счастливо улыбнулась.
Потом её накормили жареной рыбой, напоили чаем и уложили спать. Она уже засыпала, как вдруг еле слышный шорох заставил её открыть глаза. У её изголовья стоял на коленях маленький японец.
На другой день выяснилось, что железнодорожное движение ещё не восстановлено. Колхозники во главе с Жихаревым отправились помогать железнодорожным бригадам, расчищавшим путь.
Ольга проспала часов восемнадцать. Вася уже пришёл в себя и тихо разговаривал с братом, не отходившим от его постели. Ольга категорически запретила ему двигаться, и Ваня бдительно следил за тем, чтобы этот запрет не нарушался.
Доронин вошёл в землянку, когда Ольга, осмотрев больного, доедала оставленную ей жареную камбалу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102