Что мы и делали.
— Да, я все подписал. Кроме того, я разрядил бомбу. Знай я, что вы подложили ее для меня, я притащил бы ее с собой и разнес бы это гребаное здание на кусочки.
Развернувшись, Ломан неторопливо отмерил пару шагов, поблескивая лакированными носками туфель: короткие ручки сложены за спиной, и в манжетах тускло искрились черные агатовые запонки.
— Необходимость этого, — прошелестел он, — была согласована на самом высоком уровне, как ты догадываешься. Ставкой была судьба нации. Мы…
— Эта ставка присутствует всегда. Иных операций вы мне и не поручаете.
Он пожал плечами.
— Был риск, что ты сломаешься при допросе.
— У меня была капсула.
— Конечно, но мы не могли полагаться только на нее… — Он снова пожал плечами.
— Значит, будем и дальше использовать такие методы?
— Совершенно верно.
— Вам хоть известно, сколько заданий у меня за плечами?
— Я знаком с твоим опытом, но…
— Ты сам направил меня.
— Это верно.
Я шагнул к нему.
— И вы сочли, что я из тех бесхребетных слизняков, которые не рискнут раскусить капсулу с цианистым калием? В самом деле?
Треснувшее стекло в раме картины на стене задребезжало; этот невзрачный сукин сын опять дернулся, и внезапно я почувствовал к нему нечто вроде сочувствия, потому что он — неотъемлемая часть системы, которая в один прекрасный день может потребовать, чтобы Контроль, продумав все детали, приговорил к смерти первоклассного оперативника где-нибудь вдали от Лондона; и хотя у них и не будет стопроцентной уверенности в необходимости его гибели — но под страхом краха карьеры выбора у них нет, и труп его будет брошен где-то на вражеской территории, где с ним обойдутся как с падалью и выбросят на помойку крысам.
Но теперь им пришлось столкнуться кое с чем похуже, чем свидетели из Лондона — предполагаемый мертвец вернулся жив и здоров и бросает им в лицо жесткие обвинения.
— Мы должны делать то, — быстро сказал Ломан, — что должны.
На это я не ответил. Послышался мягкий спокойный голос Калтропа:
— На каких условиях, Квиллер, вы согласны вернуться?
— Ни на каких.
— Мы можем предложить более чем хорошие условия, Квиллер, — начал соблазнять Ломан. — Например, во всем, что касается связи, сигналов, контактов и прикрытия, решения будешь принимать ты и только ты.
Я опять промолчал.
— Включая ваше присутствие на стадии планирования операции, — ловко подключился Калтроп, — вместе с шефом Контроля. И конечно, — смущенной улыбкой он постарался смягчить грубость очередной приманки, — более чем соответствующее вознаграждение.
По стеклам стучал дождь.
— Насколько соответствующее?
Калтроп глянул на Ломана, который быстро ответил:
— Двойное.
— Что это вдруг заставило вас столь высоко оценить меня, учитывая, что еще недавно вы предполагали, что мои мозги будут размазаны отсюда и до России?
— Я не сомневаюсь, что Директорат придет к выводу — каковой уже сделали мы — что всегда сможем договориться об уровне компенсации. Кроме того, они… — нашелся Ломан.
— Дерьмо собачье. Вы думаете, что они попытаются снова купить меня?
— Я не стал бы столь откровенно…
— Если вы уйдете из Бюро, — торопливо вмешался Калтроп, — что вы будете делать? Об этом вы подумали?
— Не беспокойтесь, есть чем заниматься и вне этого паршивого заведения.
— Для такого, как вы?
— Да.
— Тебе нелегко будет найти себе место в жизни, — взял слово Ломан. — И если ты окончательно уйдешь, мы никогда не попросим тебя вернуться.
— Стыд и позор. — Я шагнул к нему, и, видно, в моих глазах было нечто, что заставило его отшатнуться. — На какое бы задание вы ни послали меня, вы никогда не сможете мне гарантировать, что не сделаете того же самого, что было, если вас к этому обяжут обстоятельства. И мне все время придется оглядываться, поджидая появления от вас какого-нибудь подонка с ножом или взрывчаткой. На этот раз не сработало. Я хотел бы знать, куда делись мои друзья, я никого из них здесь не застал. Они списаны, как должен был быть списан и я. — Подходя к дверям, я услышал скрип кожи — Калтроп поднялся из кресла.
— Квиллер?
Я повернулся и увидел, что он развел руки, как бы извиняясь.
— Прошу прощения.
Я с такой силой распахнул двери, что они с треском врезались в стену, когда я выскочил в холл.
Я пошел к черному выходу, чтобы избежать встреч, но Чарли увидел меня из дверей.
— А я думал, что с тобой уже все кончено. Я подошел к нему, чтобы он не вставал: последнее задание стоило ему размозженного бедра и парочки подобных же неприятностей.
— Просто обрубаю концы.
— Но ты никогда не сможешь быть уверен… — Обожженными пальцами он обхватил чайную чашку.
— В чем?
— Что они снова не попытаются.
— Вот это уж точно. — Коснувшись его плеча, я снова двинулся по коридору.
Мишлен спешила с папками досье и не увидела меня. Рядом с лестничной площадкой открылась дверь, из которой вышел Холмс; рассеянно пройдя мимо, он остановился и повернулся ко мне.
— Кто-то сказал что ты подал заявление об отставке.
— Да.
— Да у тебя просто крыша поедет.
— Это может быть интересно.
Через черный ход — узкую высокую дверь с козырьком — я вышел на Уайтхолл-стрит и прошлепал по лужам к машине, не оглядываясь на это здание. Сев в машину и включив двигатель, я погнал ее к западу через Кенсингтон и Сизвик на М—4; телефон был отключен и дворники стремительно разгоняли воду по стеклу; я отстегнул страховочный ремень и отбросил его на сиденье: дальний свет фар прорезал серую пелену дождя на пустынной дороге, а я гнал и гнал вперед, оставляя как можно больше миль между собой и Лондоном, и меня преследовал горький едкий запах сожженных мостов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103