Теперь мы усвоили десятки приемов. Придумаете новые в бою – честь вам и хвала. А сейчас – ужин, отдых. Завтра – первая проба.
И началась наша долгожданная деятельность как истребителей-охотников. Знаем свой район, идем туда, ищем там врага, вступаем с ним в бой.
Немцы не сразу сообразили, кто мы, каковы наши задачи. Они давно заметили, что от станций наведения, командных пунктов нас, истребителей, далеко не отпускают, и выбирали себе наименее безопасные маршруты.
И вдруг сюрприз: встречается пара или четверка, не скованная никакими условностями, вольная как ветер. В воздушном бою любая необычность в поведении противника действует на психику, настораживает, вызывает беспокойство, тревогу, замешательство. Так было и с гитлеровцами: они начали паниковать. Нам это, само собой разумеется, на руку. В первых же вылетах мы с Красновым сразили один Ме-109.
Дрались и другие наши летчики, но безрезультатно. Нам бросилось в глаза, что в их действиях все же много шаблона, к которому враг уже привык, выработав свои методы противодействия. Ясно было, что новые приемы сами собой не так просто даются, надо переходить к настойчивым поискам.
Так рассуждали мы с Красновым в один из вечеров после напряженного дня. И тут он хлопнул себя ладонью по лбу:
– Коля, говорят, новое – это забытое старое. Я тебе выскажу идею, которую год назад в своем полку не смог «пробить». Может, сейчас она послужит нам, а?
Все гениальное – необычайно просто. Мысль Краснова сводилась к следующему: при схватке с противником боевые развороты завершать выходом в обратную сторону.
Я сразу хорошо понял Краснова.
Обычный боевой разворот – фигура известная. Ею пользуются все без исключения истребители. К ней привыкли и приспособились, ею никого не удивишь. А вот то, что предложил Краснов, – совершенно новое, новаторское решение, своего рода открытие.
Когда рождается что-то новое, не терпится его немедленно испробовать, испытать. На второй день чуть свет мы с Красновым поднялись в воздух, попробовали выполнить доселе невиданную фигуру. Получилось! Прекрасно получилось. А ну-ка, разыграем между собой воздушный бой…
Дело было над нашим аэродромом. Все высыпали на летное поле, наблюдая за нами. И все недоумевали: мы сражались по каким-то неписаным правилам, совсем не похожим на те, что все знали.
Ни Краснов, ни я не смогли атаковать друг друга. Необычное завершение фигуры открывало нам большие новые возможности.
Недаром говорят: тактика – тоже оружие.
У нас появилось оружие, которое сразу намного увеличило наши шансы, повысило нашу неуязвимость. И главное – овладеть им не стоило большого труда.
Наш боевой разворот был представлен для утверждения как новая фигура в вышестоящий штаб. Когда дело дошло до Москвы, выяснилось, что там уже есть такое же представление из другой армии. В этом не было ничего необычного – счастливая мысль могла прийти в голову не одному лишь Краснову. Важно то, что она наконец «пробила» себе дорогу, была по достоинству оценена и признана.
Постепенно у нас складывалась только охотникам присущая тактика действий. Линию фронта пересекали при полном радиомолчании. Шли, как правило, на бреющем: на криворожско-никопольском направлении гитлеровцы стали использовать радиолокаторы. Смутным было наше представление о них, но знали: с их помощью мы можем быть обнаружены, вот почему прибегали к крайне малым высотам.
В указанном районе старались появляться со стороны солнца. Там ходили парами в поисках врага. Если не находили его в воздухе, штурмовали наземные цели, выбирая их по своему усмотрению. Встречали «мессеров», «фоккеров» – связывали их боем, в самый подходящий момент использовали свой новый прием, который, как правило, приносил нам успех. Но вражеские летчики – тоже не простаки. Вскоре и они станут увертываться от наших приемов тем же способом.
Каждый воздушный бой мы тщательно анализировали, извлекали для себя уроки, делали выводы.
Краснов особенно много внимания уделял взаимодействию в парах. Он предъявлял высокие требования к командиру пары, который, по его понятию, подобно архитектору, должен еще до закладки фундамента видеть контуры будущего здания, представлять себе, как может сложиться воздушная схватка. «Ведущий-творец боя!» – это Краснов настойчиво внушал каждому из нас.
– Если цель своевременно замечена, быстро и правильно занята исходная позиция, дерзко и решительно проведена атака – вы неизменно поставите противника в положение обороняющегося, – убежденно говорил командир эскадрильи. – А в обороне, всем известно, не развернешься, она сковывает инициативу, ограничивает свободу маневра, что уже само по себе равносильно поражению. Вот так должен действовать, организовывать бой свободный охотник. Были у Краснова и на ведомого свои сложившиеся взгляды. Главную его функцию он видел в защите командира, обеспечении полной безопасности. А это требовало особого мастерства и исключительной выдержки. Ведомые нередко увлекались атаками противника, забывали о своей главной обязанности и в результате подводили себя и ведущего.
– Научишься оберегать командира – будешь потом сам ценить ведомых. Взаимодействие пары предполагает обоюдную заботу друг о друге, в противном случае успеха не видать, – поучал летчиков майор Краснов.
Постепенно наши пары превращались в своеобразные «летающие крепости» – к ним никто не мог подступиться, а их огонь был неотразим. Боевая взаимовыручка незаметно вырастала в большую воинскую дружбу. В эскадрилье складывался прекрасный, сплоченный коллектив, где все – успехи, неудачи, радости, горести – было общим, где каждый стоял горой за другого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101