В последний день марта майор Онуфриенко решил лично слетать на разведку в район Одессы. Мне предложил быть его ведомым. Я с радостью согласился. Еще бы, в такой полет с таким летчиком!
Перед тем как занять места в кабинах, Онуфриенко сказал мне:
– В воздухе будь особенно осмотрительным. Открою тебе свой секрет: я – дальтоник. Это усложняет мне поиск цели.
– Понял, Григорий Денисович, – ответил я, немного опешив от такой новости. Ведь Онуфриенко был незаурядным летчиком. И это при таком зрении… Удивительный все-таки человек! Околдовал меня с первой встречи и до сих пор продолжает поражать…
Летели спокойно. Просматривали дороги, переправы, определяли, куда и сколько движется вражеских войск.
Оставалось километров пятьдесят до Одессы. Ее облет не входил в наши планы. Но как тут удержаться!
– Пойдем посмотрим, как живет Одесса, – передал по радио Онуфриенко.
У меня сильней забилось сердце: сейчас увижу Черное море. То самое море… У синей волны его началась моя фронтовая жизнь.
Километров за пятнадцать до города сделали горку, осмотрелись, снова снизились и на бреющем продолжали путь.
Что я знал о героической Одессе? Источником моих познаний были книги, песни, рассказы шестаковцов. Но их оказалось достаточно, чтобы запомнить и полюбить этот необычный по своей судьбе южный город.
Вот встает перед нами его широкая панорама, бросаются в глаза развалины кварталов, улицы, забитые фашистской военной техникой, порт, у причалов которого скопилось множество кораблей.
А еще дальше – Черное море.
Я видел его осенью и не знал, что оно бывает такой ослепительной голубизны. Недаром говорят, что весной все обновляется.
Бурю чувств вызвало во мне это краткое свидание с морем. Возникшее в душе приподнятое, праздничное настроение не смогли омрачить даже густые разрывы зенитных снарядов.
Здравствуй, море! Я вернулся к тебе через все невзгоды, сквозь грозы, сквозь огненное небо.
Мы пришли в тот край, где родилась боевая слава Льва Львовича Шестакова и его орлов. Это они взлетали прямо с улиц города для отражения вражеских налетов. Это они принесли отсюда на далекий азербайджанский аэродром высокий бойцовский дух, непоколебимую веру в нашу победу, которые, как эстафету, передали нам. Может быть, благодаря именно этому мы и смогли прийти сюда, чтобы продолжить героическое дело шестаковцев…
Онуфриенко, бывавший в Одессе до войны, быстро сориентировался, по железнодорожным путям мы вышли прямо на городской вокзал. Он битком набит людьми и техникой. Фашисты спешно грузятся в эшелоны, идет эвакуация войск.
Мы с ходу зашли на штурмовку эшелонов. Потом еще разок. На вокзале поднялась невообразимая паника, фашисты все бросали и разбегались. Мы с малой высоты били по крышам вагонов. Загрохотали взрывы, вспыхнули пожары.
Вот какую первую «визитную карточку» оставили мы фашистам на одесском вокзале.
Вернулись на полевой аэродром Петропавловский – там гости: московские артисты во главе со Львом Свердлиным. Он полюбился нам по фильмам «Жди меня», «Насреддин в Бухаре». Мы страшно обрадовались встрече с ним и его коллегами. Онуфриенко на радостях, пока готовили сцену, показал гостям высший пилотаж. Артисты пришли в неописуемый восторг. Через каких-то полчаса все стали своими, казалось, что мы давным-давно знаем друг друга.
Концерт прошел весело, под бурные аплодисменты. Кроме нашего полка на нем присутствовало полсела.
Наутро артисты захотели посмотреть наши боевые машины, разошлись по эскадрильям. Летчики усаживали их в кабины, рассказывали что к чему.
Свердлин поинтересовался, как удается в воздухе попадать в самолет противника.
Онуфриенко начал было объяснять, а потом передумал, стал оглядываться. Увидел на краю летного поля заброшенную мазанку, сказал своему технику:
– Проверь, нет ли там кого, закрой газетой окно и возвращайся сюда. Техник все сделал.
– А теперь. Лев Наумович, я вам покажу, как мы в воздухе стреляем. Это будет убедительнее, – предложил Онуфриенко.
Он взлетел, набрал небольшую высоту, развернулся и пошел прямо на мазанку, в какой-то миг дал короткую очередь – газета в проеме окна исчезла.
Теперь аплодировали гости.
– Такое не часто увидишь, – восхищались они, – настоящий артист!
«Вот тебе и дальтоник», – подумал я.
Свердлин оказался уроженцем Астрахани. Для меня это было приятным открытием. Мы поговорили, вспомнили наш родной город, нашлись у нас и общие знакомые.
– Если буду в Астрахани – обязательно расскажу, как сражаются наши земляки, – пообещал Свердлин на прощание.
Долго еще вспоминали мы эту встречу с артистами. Дорого было нам их внимание, они ради нас тоже ведь совершили подвиг – приехали в такое время на фронт.
Наступило утро нового дня.
Примчался к нам посыльный из штаба полка:
– Срочно готовиться к перелету.
Я тут же поднял всю эскадрилью. Султан-Галиов, протирая спросонья глаза, как-то ехидно улыбнулся:
– Шутка это, наверное, командир, ведь сегодня первое апреля.
А что, если и в самом деле шутка? Григорий Денисович вполне мог ее выкинуть. Но тут мы увидели, что и другие помчались на аэродром.
Через час приземлились в поле у Старой Кантакузинки. Оказывается, там уже находился 866-й полк соседней дивизии, работавший на «яках».
Различие в самолетах тут же стало предметом бурного обсуждения их достоинств, перешедшего в спор, разрешить который можно было только в воздухе.
Онуфриенко взлетел и выполнил головокружительный каскад фигур высшего пилотажа.
Командир 866-го полка подполковник Н. Кузин решил не оставаться в долгу – он приказал одному из лучших своих летчиков командиру эскадрильи капитану Александру Колдунову подняться в воздух и показать, на что способен истребитель Як-1.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101