Патрулируя в заданном районе на малой скорости полета и будучи привязанной к населенным пунктам, группа «спитфайров» не могла свободно маневрировать и взаимодействовать в парах и звеньях, В то же время истребители противника, использовав преимущество в высоте, беспрепятственно атаковали нас.
«Высота, скорость, маневр, огонь!» – в этой покрышкинской формуле был заключен большой смысл. Истребитель всегда должен находиться выше противника, отсюда – скорость, и он может построить желаемый маневр, обеспечив тем самым внезапность атаки.
Теперь мы стали действовать, сообразуясь с конкретной обстановкой, складывавшейся в воздухе, и результаты не заставили себя ждать.
Но лиха беда – начало. Заметное внешнее сходство «спитфайров» с «мессершмиттами» не только сковывало свободу действий в небе, но и приносило более серьезные неприятности. Наши зенитчики все же принимали «спитфайры» за фашистов и, не стесняясь, открывали по ним огонь. Атаковали «спитфайров» не только зенитчики, но и летчики других авиационных частей, базировавшихся на соседних аэродромах.
К тому же в заблуждение вводили собратьев по оружию и желтые стрелы, нарисованные вдоль фюзеляжа, которыми мы украсили свои «спитфайры», – отличительный знак полка.
Были приняты срочные контрмеры – содрать с фюзеляжей традиционные «украшения».
Вооружившись стамесками, отвертками, металлическими линейками, перочинными ножами и прочими острыми предметами, мы пошли в атаку на желтые стрелы.
Скобяными работами мы были заняты все свободное время между вылетами, а потом, подкрашивали фюзеляж светло-серой краской, под цвет англичанина, Но и после того, как были уничтожены стрелы, все же некоторые летчики и зенитчики продолжали путать «спитфайр» с «мессершмиттом». В один из вылетов нашими «яками» был атакован самолет гвардии лейтенанта Мироненко.
А в другом воздушном бою и мне представилась возможность «на себе ощутить удары наших соседей».
Дело было так. Я атаковал фашистский бомбардировщик Ю-87, и, оказавшись в очень выгодном положении, наверняка смог бы его сбить. Но тут, будто по команде, появились наши «яки».
– Яшка! – кричу по радио. – Яша! Не мешай атаковывать! Прикрой меня, я свой!
Но наш летчик, видно не поняв или не расслышав команды, зашел в хвост, да как полоснет изо всех огневых точек!
Высота две тысячи метров. Смотрю – самолет мой начинает вращаться: крыло пробито, из-под капота пар повалил. Хотел было прыгать с парашютом, но высота уже мала. Снизил скорость и кое-как вывел «спитфайр» из крутой спирали. Еле домой добрался.
Командование тут же приняло срочные меры. Решили рассадить нас по всем соседним аэродромам, чтобы ознакомить летчиков и зенитчиков с английскими самолетами.
Во время облета аэродромов довелось мне встретиться с летчиком, который атаковал и подбил мой самолет, но претензий к нему предъявлять не пришлось: многие летчики и технический состав соседних полков были поражены исключительным сходством «спитфайра» с «мессершмиттом».
Зенитчики, даже зная о нашем прилете, на всякий случай держали «спитфайров» на прицеле.
– Что вы такие негостеприимные? – шутили мы, – Вы же знали, кто к вам прилетает?
– Знать-то знали. Да чем черт не шутит…
Соседи буквально ощупывали самолеты, осматривали их со всех сторон и качали головами.
Мы взлетали и показывали «спитфайры» во всех положениях, под разными ракурсами на малой высоте, в наборе, в лоб и с хвоста – смотрите, запоминайте, как выглядит заморский гость.
После этих процедур нас оставили в покое. Теперь можно было с новой силой навалиться на фашистов.
Воздушные бои на Кубани происходили с участием большого количества самолетов. Начинались они, обычно, с рассвета. Как только локаторы обнаруживали, что фашистская авиация поднялась в воздух, без промедления взлетали со всех аэродромов советские истребители и тут – начиналось!
В небе собирались истребители всех марок, на всех высотах – от бреющего полета до восьми-десяти тысяч метров. Кипит воздушный бой. Горят самолеты противника. И наши тоже. Подбитые тянут каждый на свою территорию, за ними длинные шлейфы дыма и пара. Повсюду парашюты. Разноцветный купол – это фашист, белый купол – советский летчик.
Ежедневно приходилось делать по пять-семь боевых вылетов. Требовалось огромное напряжение сил, чтобы удержаться в этом бешеном ритме воздушных боев и не сдать физически. Мы чертовски уставали, однако морально чувствовали себя превосходно.
Кончался апрель, наступала настоящая жара. Она сильно изматывала людей, не хотелось ничего есть. Бывало, наступят сумерки, придешь в помещение, ляжешь на койку и тут же мгновенно заснешь. А в четыре часа утра снова подъем и снова в очередной вылет.
Приходилось и так работать: выполним четыре-пять полетов, а солнце только за полдень перевалило. После прохлады в воздухе, жара наваливается, как в парной бане. Найдешь какую-нибудь небольшую тень, приляжешь передохнуть и видишь – с флягой идет полковой врач, Зеня Давидович, нальет граммов восемьдесят портвейна, чтобы силы поддержать, выпьешь и становится лучше. Потом техник на голову свежей воды выльет – совсем легче.
И хватает такой «подзарядки» еще на один, очередной вылет, на новый воздушный бой.
Но вот бой закончился. Прилетаешь на аэродром усталый, выберешься из самолета и с ног валишься. И снова «на помощи» бежит Зеня Давидович, а техник уже приготовил котелок свежей воды, чтобы вылить ее на разгоряченную и усталую голову.
Ночь южная, звездная, темная. Над линией фронта полыхают взрывы, вонзаются в небо лучи прожекторов, вспыхивают разрывы зенитных снарядов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81