Боязно: как-никак, а прошло уже порядочно времени после аэроклубовских полетов, да и навыки были не ахти какими и, наверняка, порядком поистерлись в памяти: Двенадцать налетанных часов, не так уж много.
Но инструктор все же видит, насколько у каждого из нас утрачено чувство воздуха и какова степень летной выучки. В соответствии с этим он определил, кому и какую программу необходимо выполнить, чтобы уверенно двигаться дальше.
Сделали по два полета в зону, потом приступили к полетам по кругу. Наконец, инструктор выпустил меня в самостоятельный полет. На всю жизнь запомнился мне этот первый полет на Чугуевском аэродроме.
Я очень обрадовался, когда Николай Сергеевич сказал:
– Сейчас полетишь самостоятельно:
Вылетал я в группе первым. Хотелось взлететь хорошо, сделать круг и сесть возле посадочного «Т» на три точки. Так, чтобы инструктор похвалил и ребятам было приятно.
Взлетаю. Сделан первый разворот. Самолет летит по прямой. На реке Донец начался паводок. Кое-где пластами лежит еще снег и земля кажется камуфлированной. Делаю второй разворот. На прямой к третьему смотрю в сторону аэродрома. Все вроде правильно: лечу параллельно линии старта с курсом, обратным взлету. И вот в районе третьего разворота неожиданно все перепуталось. Старт куда-то пропал из поля зрения. Я потерял посадочное «Т» и направление посадки. Смотрю и никак не могу найти флажков, обозначающих взлетно-посадочную полосу. Планирую вроде на аэродром, но куда?
Вдруг вижу обозначенный четырьмя флажками квадрат. На скамьях сидят курсанты. Они бросаются врассыпную. Увеличиваю обороты мотору и метрах в пяти от земли, над головами курсантов ухожу на второй круг.
Начинаю еще один заход, И на этот раз повторяется то же самое. Наконец, после пятого круга, сажусь не долетая до «Т», уклоняюсь влево под углом в сторону квадрата. Вижу, как разбегаются в разные стороны курсанты. Я мчусь прямо на них. Инструктор Павлов бежит, машет кулаками и что-то кричит.
Сам не знаю, как удалось отвернуть от скамеек, от бачка с питьевой водой и автомашины. Всех разогнал и остановился у самого «квадрата». Руки дрожат, в голове какая-то каша. Потом опомнился, немного успокоился и зарулил на стоянку.
Прибежал инструктор и таких «ласковых» слов наговорил, что я и сейчас их помню наизусть…
Здорово отругал Николай Сергеевич. И стоило. До слез было обидно, что я так опозорился. Инструктор надеялся как на хорошего курсанта и первым выпустил в самостоятельный полет, а я испортил настроение не только ему, а всей группе.
Но вот я успокоился. Все постепенно встало на свое место.
– В чем дело, Иванов? Что с тобой случилось? – спрашивает инструктор.
– Потерял посадочное «Т» и не знал, как зайти на посадку. Половодье, земля вся в плешинах, ничего понять не мог.
– Да, земля действительно сильно камуфлирована, – согласился Николай Сергеевич.
В этот день самостоятельные полеты больше не производились. Но вскоре подморозило, выпал пушистый снег, установилась летная погода. Группа наша продолжала летать. Прошел месяц, мы закончили полеты, предусмотренные программой на самолете У-2. В конце марта приступили к освоению тренировочной машины УТ-2 конструкции А. С. Яковлева. Этот принципиально новый самолет уже давал некоторое представление об истребителе И-16: моноплан, верхнего крыла нет, обзор хороший и скорость чуть больше, чем на У-2. Внимания к себе новый самолет требовал более повышенного.
К концу апреля приступили к изучению учебно-тренировочного истребителя.
– Перед тем, как сесть на боевой истребитель, вы должны хорошенько освоить эту машину, – сказал нам Павлов, кивнув головой в сторону самолета с ободранными крыльями.
Мы с недоумением посмотрели на жалкую машину. Кто-то засмеялся.
– Напрасно хохочете, – недовольно сказал инструктор. – Этот самолет по технике пилотирования куда сложнее всех предыдущих! Он не прощает не только грубых ошибок, но и малейших неточностей в движениях при управлении. Допустил ошибку – в лучшем случае отделаешься поломкой. Поэтому обращаться с ним надо повежливее.
– Так на нем же we взлетишь! – послышался чей-то голос.
– А мы и не собираемся на нем летать. Сначала «побегаем» по земле. Для того и обшивка снята с крыльев.
И мы начали «бегать». После тебя, без выключения мотора, садится в кабину следующий курсант. Так мы упражняемся до тех пор, пока не выработается горючее. Во время пробежек мотор работает на средних оборотах – дальше не пускает защелка-ограничитель. Но их достаточно для того, чтобы разбежаться до скорости в сто километров. Вот мы и носимся по аэродрому вдоль красных флажков, как на автомобиле, привыкаем. И вот нас начали обучать полетам.
Итак, я в кабине учебно-боевого, строгого самолета. Сзади – инструктор. Выруливаю на старт. Взмахивает флажком стартер. Даю полный газ. Заревел мотор, самолет набрал скорость… Как был сделан первый полет, так и не понял. Времени не хватило собраться с мыслями, осмотреться. Не успел взлететь, как вот уже и посадка.
Только с третьего или четвертого полета начал постепенно осваиваться и привыкать к обстановке. Смотрю на самолет, удивляюсь: крылья совсем маленькие, лоб широкий, закрывает значительную часть горизонта.
Но постепенно все пришло к норме. Стало хватать времени и внимания на все. Полетели с инструктором в зону. Он показал какие эволюции возможно выполнять на И-16: глубокие виражи, снижение, пикирование, боевые развороты, бочки, штопор.
И вот тут-то я почувствовал каким послушным может быть самолет в руках опытного пилота.
Провозные полеты давались не легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81