Однажды из соседнего полка вылетел на разведку командир эскадрильи, впоследствии заслуживший высокое звание дважды Героя Советского Союза, Павел Михайлович Камозин.
Это был исключительно скромный человек небольшого роста, немного сутулый, по природа своей застенчивый. Придет, бывало, в столовую и сядет тихонько в уголок. Ждет, пока его заметит официантка. Сам окликнуть её никогда не осмелится.
Но в воздухе – это отважный летчик, не знающий страха. Тридцать шесть самолетов противника, числившихся на его личном счету, были далеко не все, которые он сбил в действительности.
Летчики любили и уважали Павла Михайловича и не было в воздушной армии человека, который бы не восхищался его боевым мастерством.
Восхищались и гордились им и наземные воины. Он как-то по-особому дерзко и напористо вел воздушные бои и всегда одерживал победы.
И вот Камозин в воздухе. Он ведет разведку территории Керченского полуострова. Также, как и мы с Макаровым, зашел со стороны Черного моря в район Феодосии, снизился до бреющего полета и летит вдоль железной дороги по направлению к Керчи.
Не долетая до населенного пункта Марфовка, видит, как с аэродрома поднялся транспортный самолет. Его прикрывают шесть «мессершмиттов».
– Внимание, приготовиться! – командует Камозин своему ведомому. А сам думает: «Должно быть важная птица летит. У себя в глубоком тылу и такая предосторожность».
Фашистский транспортный самолет развернулся и начал уходить в глубь территории Крымского полуострова. Шестерка «мессершмиттов» находится значительно выше своего подопечного. Им необходимо иметь запас высоты.
Обязательно.
Этим и воспользовался Камозин. На бреющем полете он подобрался под транспортный самолет, энергично сделал горку и изо всех своих огневых точек ударил по фашисту. Транспортник накренился, загорелся и камнем рухнул на землю.
Камозин с ведомым развернулись и, маскируясь складками местности, прилетели домой.
– Задание выполнено. Разрешите доложить?
Начальник штаба записывает результаты проведенного полета. В заключении Камозин сообщает, что он сбил транспортный самолет.
– Кто подтвердит?
– Мой ведомый.
– Маловато, – с сожалением сказал начальник разведки.
У Камозина иных доказательств не оказалось. Однако запись в полковом журнале все же сделали.
Через три с половиной месяца после освобождения Керчинского полуострова выяснилось, что немецкий пассажирский самолет был действительно сбит недалеко от Марфовки.
Жители этой деревни рассказывали:
– Прилетали в Марфовку какие-то большие начальники, должно быть, из самой Германии. Деревню оцепили и никого туда не пускали. Через четыре дня поднялся большой самолет, его окружили со всех сторон маленькие. А потом, откуда ни возьмись, появились два небольших самолета со звездами на крыльях. Один из них подкрался под фашиста снизу да как трахнет!
Когда немецкий самолет упал, к нему помчалось много машин и мотоциклов. Потом погибших хоронили, и целую неделю все немцы ходили с черными повязками на рукаве. На прицел Камозину попался самолет, в котором находилась группа больших фашистских военачальников, прилетавших в Крым. Сбитый транспортный самолет уже без вопросительного знака был записан на личный счет Павла Михайловича, а сам он представлен к высокой правительственной награде.
Фронтовая жизнь летчиков полна всяких неожиданностей.
Однажды по тревоге вылетаем на прикрытие наземных войск. Набираем высоту, слышим голос генерала Слюсарева:
– Иванов, наши «яки» ведут бой с «мессершмиттами». Обеспечьте им выход из боя.
– Вас понял.
Стремительно лезу вверх, чтобы вступить в бой. Подхожу к Керченскому проливу и вижу, как самолет ведомого Дубинина ни с того, ни с сего делает полубочку, напоминающую штопор, и при этом резко снижается.
– Дубинин, что делаешь? – спрашиваю по радио. Летчик молчит.
– Почему штопоришь?!
Дубинин не отвечает.
«Наверное сбили», – подумал я.
Но в это время вижу, как самолет прекратил вращение, перешел в горизонтальный полет, а затем начал набирать высоту.
Пока самолет Дубинина снижался, а я внимательно смотрел за ним, сверху меня атаковал «мессершмитт». Слышу неприятный металлический удар. Теперь уже мой самолет вращается и за ним потянулся черный дымный след – горит крыло.
Придется прыгать. Но куда дует ветер? Он снесет парашют прямо к немцам.
Удивительно быстро в таких положениях работает мысль! Прыгать нельзя. Энергично отдаю ручку управления самолетом «от себя» и круто пикирую. Пламя сорвано, дым прекратился, но бензин по-прежнему хлещет из бака.
До «большой земли» через пролив не дотянуть, не хватит высоты. Мотор не работает. На воду садиться – опасно.
И тут же вижу на плацдарме, в расположении наших войск, выложены белые полотнища в виде буквы «Т» – посадочный знак для санитарных самолетов.
Есть площадка! Перекрываю пожарный кран, выпускаю щитки-закрылки и приземляюсь.
Вылез из самолета, осмотрелся вокруг. Тишина. Только в небе трещат пушки и пулеметы. Там продолжают вести бой наши «яки». Дубинин и еще пара наших самолетов тоже вступили в бой.
Минут через десять на автомашине подъезжает генерал Слюсарев.
– Ну что, вояка, налетался, – улыбается генерал.
– Да вот, налетался…
– Теперь будешь знать, как варежку разевать.
– Вроде варежки и не разевал, а так случилось…
– Пока ты, братец, наблюдал за своим ведомым, на тебя «мессеры» свалились. Атака их длилась несколько секунд. Видно, там не дураки сидели.
От генерала Слюсарева я узнал, что у фашистов на волне радиостанции нашей службы наведения тоже работает радиостанция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81