Печальной вереницей прошли родные и близкие.
Последнее письмо было от самого младшего брата, Леньки.
Похолодело в груди: неужели и мама! Нет, мама была жива.
– «Мы все обои в квартире ободрали и сварили. Двадцать пять лет наклеивались они на стены, а вот теперь мы варили из них клейстер и ели… А недавно я ползал к передовой линии и нашел там убитую лошадь. Я долго отрезал кусок замерзшего мяса и очень устал, но все же отрезал. Фашисты меня заметили и ударили из пушки. Меня отбросило взрывом и потом я несколько дней ходил глухой. Но кусок конины все же домой принес. Тогда еще Герман с Юрой были живы».
Хотелось прыгнуть в кабину истребителя и лететь, лететь на фашистов, бить их без пощады.
– Что с тобой, Толя? – подошел командир эскадрильи Виктор Орлов, – из дома плохие вести?
– На, читай. Вся родня в Ленинграде вымерла! – ткнул я Орлову письма.
Виктор ничего не ответил и только с минуту подержал свою руку на моем плече.
– Держись, Толя, мужайся.
Вечером Виктор снова подошел ко мне.
– Пойдем, поговорим. По баночке вина выпьем, твоих родных помянем.
Никогда не забуду этой дружеской поддержки в тяжелые минуты личного горя.
Комиссар Ильин 22 мая 1942 года зачитал сообщение Совинформбюро «Политические и военные итоги года Отечественной войны». «В труднейших условиях зимы Красная Армия нанесла немецко-фашистским войскам удары такой силы, которые поколебали основы военной машины противника и подготовили почву для разгрома гитлеровской армии», – говорилось в сообщении.
– Но почему же мы потерпели поражение в Крыму, на Керченском полуострове? – волновало всех нас.
– Ответ дает то же сообщение, – спокойно сказал Ильин.
«Конечно, на фронте такой протяженности, каким является советско-германский фронт, гитлеровское командование еще в состоянии на отдельных участках сосредоточить значительные силы войск, танков и авиации и добиваться отдельных успехов. Так, например, случилось на Керченском перешейке, где немцы, накопив преимущество в танках и, особенно, в авиации, добились успеха и заставили наши войска отступить. Такие успехи для немцев не исключены на отдельных участках фронта и в ближайшем будущем».
– Мы это видели и сейчас продолжаем ощущать, – прервав чтение, сказал комиссар. – Слушайте дальше:
«Но одно совершенно очевидно, что успехи гитлеровцев, подобные успехам на Керченском перешейке, ни в какой мере не решают судьбу войны. Эти успехи временны и преходящи. Немецкая армия 1942 года, это не та армия, какая была в начале войны…».
С большим вниманием мы выслушали это сообщение.
– Год войны для нашего полка был серьезным испытанием, – сказал в заключение майор Осипов. – Мы научились воевать. И хорошо воевать. Много тяжелых испытаний придется еще перенести. Легкой жизни, как видно, не будет. Много еще придется потрудиться для победы.
– Эх, скорее бы нам дали «лагги», – вздохнул кто-то из летчиков. – Это же замечательные машины!
– Этими самолетами командование дивизии перевооружает другой полк, а мы пока будем воевать на своих старичках, – ответил командир полка. – Говорят, старый конь борозды не испортит.
И мы продолжали воевать на своих «ишачках». Откровенно говоря, они нас устраивали. Мы были уверены в их хорошей маневренности, звездообразный мотор неплохо защищал летчика от снарядов противника, особенно в лобовой атаке. Ко всему же «ишачки» были вооружены пушками.
– Надо усилить вооружение истребителей, – не раз поговаривали летчики. Но как? Мы вместе с техсоставом ломали головы над решением этой задачи. И наконец придумали.
Инженеры под крыльями самолетов приварили своеобразные штыри, к ним приспособили балки для крепления реактивных снарядов. Сделали надежную электропроводку, которую вывели в кабину летчика.
Приспособление было готово: под крыльями подвешивались реактивные снаряды. Воздушный вариант «катюши» нашел всеобщее одобрение.
Пристреливать реактивные снаряды тоже приспособились. Делалось это просто: самолет откатывали в сторону от аэродрома, в четырестах метрах устанавливался фанерный щит с нарисованным в центре кругом. Оптическая ось прицела направлялась в этот круг и на глаз регулировалась направляющая балка с поправкой на траекторию полета снаряда. Затем головка реактивного снаряда устанавливалась на определенную дистанцию, например в четыреста метров. Нажим на тумблер – и снаряд летит в цель!
Если снаряд взрывается в стороне, мы тут же вносим поправки в регулировку балки.
Теперь мы уже могли бить врага не только из пушек и пулеметов, а и реактивными снарядами. Позднее управление стрельбой было усовершенствовано и реактивные снаряды можно было выстреливать по одному или залпом.
Таким образом, была увеличена огневая мощь наших И-16, и фашисты вовсе отказались принимать лобовые атаки.
29–30 июня немцы развернули сильное наступление в южном направлении, захватили Ростов-на-Дону и начали двигаться в направлении Краснодара, а затем в сторону Новороссийска. Широким фронтом противник занимал территорию Кубани. Земля стонала от фашистских колонн мотопехоты и танков.
Полку приказано немедленно вылетать на полевой аэродром, расположенный возле станицы Тимашевской, и действовать в направлении Ростова. На аэродроме, кроме нас, много другой авиации, штурмовые и истребительные полки, вооруженные «илами», «яками», и «лаггами».
Получаем задачу – уничтожить живую силу и технику врага. Страшная лавина фашистов безостановочно ползла на юг. Ее прикрывали истребители.
В одном из боевых вылетов капитан Сапожников, старшие лейтенанты Макаров, Савченко и я встретили четверку «мессершмиттов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81