по большей части, это были хорошие короли, хотя, быть может, и не
всегда "хорошие" в житейском смысле слова люди. Даже старина Ричард I
[король Англии, известный также под именем Ричард Львиное Сердце
(1157-1199); в реальной истории большую часть жизни провел за пределами
страны и был убит во время войны с Францией], довольно-таки разнузданно
проведший первые сорок с чем-то лет жизни, потом остепенился, взялся,
наконец, за правление королевством и справлялся с этим делом великолепно
все оставшиеся ему двадцать лет. Долгое и мучительное выздоровление от
полученной при осаде Шалю раны странным образом изменило его к лучшему.
Все еще оставались шансы, хотя и небольшие, что герцогу Ричарду
представится случай поддержать честь своего славного имени и в роли
короля. Закон гласил, что в случае смерти суверена парламент должен
выбрать королем одного из Плантагенетов [Плантагенеты - в реальной истории
королевская династия в Англии в 1154-1399 годах; представители: Генрих II,
Ричард I Львиное Сердце, Джон (Иоанн) Безземельный, Генрих III, Эдуард I,
Эдуард II, Эдуард III, Ричард II; с 1399 года, после мятежа феодалов, на
английском престоле утвердилась боковая ветвь Плантагенетов - Ланкастеры]
и хотя избрание одного из двоих сыновей Джона Ланкастерского было гораздо
реальнее, чем избрание Ричарда, полностью отбрасывать такую возможность
было нельзя.
Ну а тем временем честь своего имени будет поддерживать герцог
Нормандский.
Свершилось убийство, значит, должно свершиться и правосудие. Граф
д'Эвро был знаменит своим справедливым, хотя и суровым судейством почти
так же, как и своим распутством. Равно так же, как его развлечения не
знали никакой меры, его правосудие не сдерживалось милосердием. Тот, кто
его убил, получит и правосудие, и милосердие - насколько такое милосердие
будет во власти Ричарда.
Хотя Ричард этого и не формулировал, даже мысленно, он считал про
себя, что роковой выстрел произведен или униженной, подвергнутой насилию
женщиной, или каким-либо мужем, которому милорд граф наставил рога. В
результате, не зная, собственно, ничего о деле, герцог заранее был склонен
к милосердию.
Ричард опустил письмо в почтовый мешок, который этим же вечером
пересечет Канал на борту пакетбота, и повернулся в сторону худощавого
человека средних лет, чем-то занимавшегося за письменным столом в другом
конце комнаты.
- Милорд маркиз, - окликнул он задумчиво.
- Да, Ваше Высочество?
Маркиз Руанский поднял глаза от своей работы.
- А на сколько правдивы все эти истории, что рассказывали про
покойного графа?
- Правдивы, Ваше Высочество?
Маркиз немного задумался.
- Я бы поостерегся давать точную оценку. Как только у человека
появляется такая репутация, число приписываемых ему прегрешений быстро
начинает превосходить число действительных. Без всякого сомнения, многие
из историй, что рассказывали про него - сущая правда; с другой стороны,
много и таких, которые имеют очень слабое отношение к фактам. В то же
время, очень вероятно, что есть много происшествий, о которых мы никогда и
не слыхивали. Однако совершенно точно то, что он признал себя отцом семи
незаконнорожденных сыновей, и я бы рискнул сказать, что при этом он
проигнорировал несколько дочерей - все это, обратите внимание, от
незамужних женщин. Установить его адюльтеры, конечно же, значительно
труднее, однако, думаю, Ваше Высочество может быть уверенным - они
случались далеко не редко.
Откашлявшись, маркиз добавил:
- Если Ваше Высочество ищет мотивы, боюсь, что людей с мотивами
чересчур много.
- Ясно, - сказал герцог. - Ну что ж, посмотрим, какую информацию
добудет лорд Дарси.
Он поднял глаза на часы.
- Они должны быть уже там.
Затем, будто отбрасывая дальнейшие размышления на эту тему, герцог
взял со стола новую пачку документов и вернулся к работе.
Понаблюдав за ним несколько секунд, маркиз слегка улыбнулся - молодой
герцог относился к своим обязанностям серьезно, но достаточно
уравновешенно. Несколько романтичен - но какими были в девятнадцать мы
сами? Во всяком случае ни его способности, ни благородство сомнений не
вызывают. Кровь королей Англии всегда дает себя знать.

- Миледи, - мягко произнес сэр Пьер. - Прибыли следователи герцога.
Миледи Элис, графиня д'Эвро, сидела на обитом золотой парчой кресле.
Около ее кресла с лицом очень серьезным и печальным стоял отец Брайт. На
кричаще-ярком фоне стен приемной две их фигуры выделялись словно
чернильные кляксы. Обычное для священника черное одеяние отца Брайта
оживляла только ослепительная белизна кружевного воротничка и манжет. На
графине было черное бархатное платье - графиня всегда ненавидела черный
цвет, и в ее гардеробе не нашлось ничего подходящего, кроме траурного
платья, сшитого восемь лет тому назад, когда она хоронила свою мать.
Казалось, что от печального выражения лиц черный цвет становился еще
чернее.
- Пригласите их, сэр Пьер.
Голос графини звучал ровно и спокойно.
Сэр Пьер распахнул дверь, и в комнату вошли трое - один, одетый как
дворянин, и двое в ливреях герцога Нормандского.
Дворянин поклонился и сказал:
- Лорд Дарси, главный уголовный следователь Его Высочества герцога и
ваш слуга, миледи.
Говоривший был высоким шатеном с худощавым, довольно приятным лицом.
В его англо-французском отчетливо ощущался английский акцент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18