- Я скажу ей сам, Пьер. Она, вероятно, уже сидит на своей скамье.
Зайдите в церковь и тихо скажите графине, что я хочу с ней побеседовать. И
больше ничего.
- Понимаю, святой отец, - сказал сэр Пьер.

В церкви собралось человек двадцать пять - тридцать, по большей части
- женщины, но Элис, графини д'Эвро, среди них не оказалось. Тихо, стараясь
не привлекать к себе внимания, сэр Пьер прошел мимо полупустых скамей в
нартекс. Здесь и была графиня; она, видимо, только что вошла в дверь и
поправляла накинутую на голову черную кружевную мантилью. "Слава Богу, -
подумал сэр Пьер, - что не мне придется сообщить ей такую новость".
Довольно некрасивое, редко улыбающееся лицо миледи выглядело, как
всегда, печальным. Крупный нос и квадратный подбородок, сообщавшие графу
некую вызывающую привлекательность, придавали его сестре вид очень
серьезный и довольно-таки - несмотря на великолепную фигуру - бесполый.
- Миледи, - сказал сэр Пьер, остановившись перед ней, - преподобный
отец просит вас поговорить с ним перед мессой. Он ждет вас у двери
ризницы.
Крепко прижав к груди четки, графиня судорожно перевела дыхание.
- О, сэр Пьер. Простите, ради бога, я почему-то испугалась. Я вас не
заметила.
- Извините, миледи.
- Ничего, просто я немного задумалась. Вы не откажетесь проводить
меня к преподобному отцу?
Услышав их шаги в коридоре, отец Брайт немного успокоился. Он
нервничал, так как месса уже запаздывала на целую минуту; полагалось
начинать ее точно в семь пятнадцать.
Как и ожидал отец Брайт, свежеиспеченная графиня д'Эвро восприняла
известие спокойно. Мгновение помедлив, она перекрестилась и сказала:
- Пусть земля ему будет пухом. Я оставляю все на ваше попечение,
святой отец, сэр Пьер. Что теперь надо делать?
- Пьер должен как можно скорее сообщить о происшедшем по телесону
[телесон (от греч. tele - далеко и лат. sonor - звук) - акустический
прибор для передачи звуков на расстояние] в Руан, Его Высочеству. Я
объявлю о смерти вашего брата и попрошу собравшихся помолиться об
упокоении его души - однако, думаю, не стоит пока говорить ничего о том,
как он умер. Лишние разговоры и измышления просто ни к чему.
- Хорошо, - согласилась графиня. - Идемте, сэр Пьер, я хочу сама
поговорить со своим кузеном герцогом.
- Да, миледи.
Вернувшись в ризницу, отец Брайт переложил закладки в требнике.
Хорошо, что сегодня нет никакого большого праздника и произвольный выбор
темы службы допускается правилами. Часы показывали уже семнадцать минут
восьмого.
- Быстро, сын мой, - повернулся он к молодому Де Сен-Брио. - Поставь
на алтарь небеленные восковые свечи. Поспеши, я буду готов к тому времени,
как ты вернешься. Да, и смени алтарное покрывало. Положи черное.
- Да, святой отец.
Юноша удалился.
Свернув зеленую ризу, отец Брайт вернул ее на место в ящик, вынув
взамен черную. Сегодня он отслужит реквием по душам усопших верных -
вдруг, паче чаяния, и граф находится в их числе.

Его королевское Высочество герцог Нормандский просмотрел официальное
письмо, только что напечатанное для него секретарем. Оно было адресовано:
"Serenissimo Domino Nostro Iohanni Quarto, Dei Gratia, Angliae, Franciae,
Scotiae, Hiberniae, Novae Angliae et Novae Franciae, _R_e_x_, Imperator,
Fidei Defensor..." - "Нашему Светлейшему Повелителю, Джону IV, Милостью
Божией Королю и Императору Англии, Франции, Шотландии, Ирландии, Новой
Англии, Новой Франции, Защитнику Веры..."
Дело было вполне рутинное: простое уведомление своего брата, короля,
что вернейший слуга Его Величества Эдуард, граф Эвро, закончил свое
бренное существование. Одновременно испрашивалось утверждение Его
Величеством непосредственной наследницы графа Элис, графини Эвро, в
качестве законной правопреемницы.
Закончив чтение, Его Высочество удовлетворенно кивнул и нацарапал
снизу подпись: "Ricardus Dux Normaniae".
Затем, взяв отдельный лист бумаги, он написал: "Дорогой Джон, ты не
мог бы малость это попридержать? Конечно же, Эдуард был развратник и -
хуже того - бестолочь; несомненно, он схлопотал ровно то, что заслужил,
однако мы, к сожалению, не имеем понятия, кто же это отправил его на тот
свет. А вдруг как раз Элис и проделала дырку в своем братце - у меня нет
никаких надежных данных, что это не так. Как только появятся подробности,
сразу же извещу тебя. Со всей любовью, твой брат и слуга, Ричард".
Положив оба письма в приготовленный конверт, он запечатал его. Хорошо
бы поговорить с королем по телесону, но только вот еще никто не придумал,
каким образом перекинуть эти самые проводочки через Канал.
Запечатав письмо, герцог задержал конверт в руках. На его лице,
красивом скандинавской, белокурой красотой, появилась задумчивость. Дом
Плантагенетов прошел через восемь столетий, кровь Генриха Анжуйского уже
почти исчезла в его отдаленных потомках, но нормандская кровь ощущалась не
слабее, чем раньше, пополняемая все новыми и новыми вливаниями от
норвежских и датских принцесс. Мать Ричарда, королева Хельга, жена
покойного Его Величества Карла III, знала всего десяток-другой
англо-французских слов, да и те произносила с густым норвежским акцентом.
И все равно, ни в языке, ни в манере держать себя у Ричарда, герцога
Нормандского, не ощущалось ровно ничего скандинавского. Он не только
принадлежал к старейшей и наиболее могущественной династии Европы, но и
был крещен именем, выдающимся в этой семье. Имя Ричард носили семь королей
Империи;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18