Мои доводы навлекли на меня позор. Обм
енявшись озадаченными взглядами, все, как один, вознегодовали. Намекая н
а мое рыбное дело, какой-то наглец выкрикнул: Ц Тухлятина! Ц и вся толпа п
одхватила. Мне не оставалось ничего другого, как улизнуть домой, но неотв
язная чернь, улюлюкая, гнала меня по улице, выкрикивая: Ц Тухлятина!
Тогда я поспешил к его величеству с отчетом о верной службе и принятых за
него страданиях. Уже по тому, как меня приняли, я понял, что ему известно о м
оем успехе. Даже не поблагодарив меня за речь, он сказал, что город еще пож
алеет о своем упрямстве Ц он им попомнит, с кем они имеют дело, и после эти
х слов повернулся ко мне той своей частью, по которой изнывает и плачет но
га, и когда та столь удобно подставится, очень трудно удержаться от горяч
его изъявления этой любви.
Обескураженный таким приемом, я весьма запальчиво напомнил королю, что м
не полагается обещанное, а он вышел, не удостоив меня ответом. Тут я воззва
л к придворным, еще недавно уверявшим меня в своих дружеских чувствах, си
девшим за моим столом и меня зазывавшим к себе в гости, Ц но они, набрав в р
от воды, бежали от меня, как от зачумленного. Так я на собственном примере
убедился в том, что первый придворный может быть последним хамом.
Оставшись один, я наконец задумался над тем, что же теперь делать, точнее
Ц куда податься? В городе меня примут вряд ли лучше, чем при дворе, но там м
ой дом, и на время надо затаиться в его стенах.
Хотя я был готов к тому, что город обойдется со мной круто, действительнос
ть превзошла все ожидания. Там и тут толпы народа осаждали моего иноходц
а, всячески выражая мне свое презрение и осыпая бранью и даже камнями. С пр
евеликим трудом добрался я домой в целости и невредимости, хотя и облиты
й всякой дрянью.
Переступив свой порог, я первым делом запер двери, но чернь, набушевавшис
ь, вроде бы готова была оставить меня в покое; зато жена, горько оплакивая
детей, вместо слов утешения приготовила мне разнос. Почему, спросила она,
я решаюсь на такой шаг, не посоветовавшись с ней; если я надумал не считать
ся с ней, сказала она, то спросил бы хоть для приличия. Я-де могу думать о не
й что угодно, но люди к ней прислушиваются, и слушаясь ее, я-де никогда не по
падал впросак, как и не добивался ничего без ее подсказки; в этом роде она
еще долго говорила, не хочу вам докучать, но вот что сказала напоследок: чу
довищно, мол, что я предал свою партию и переметнулся на сторону двора. Это
т упрек был горше всех: она же сама не один год ругмя ругала оппозицию, нах
валивала придворную партию и склоняла меня перейти к ним! А уж когда я про
говорился, что мне посулили рыцарское звание, так она и ночью не давала мн
е покоя Ц все зудела в уши: глупо, мол, отказываться от почестей, держатьс
я за какую-то партию и иметь убеждения, от которых не будет проку ни мне са
мому, ни близким.
Торговля моя совсем захирела, и уже ничто не держало меня в городе, где я в
сякий день терпел обиды и поношение. Поэтому я наскоро разделался с дела
ми, собрал какие мог пожитки и уехал в провинцию, где доживал свой век всем
и презираемый и избегаемый, выслушивая попреки жены и грубости детей.
Хоть я был большим негодяем, сказал мне Минос, страданьями я отчасти иску
пился, и он послал меня на новое испытание.

Глава XXIV
Юлиан рассказывает о случившемся с ним в бытность его поэтом

Теперь моей колыбелью стал Рим, там я родился в семье, более взысканной по
четом, нежели богатством. Меня готовили к духовной карьере, я получил изр
ядное образование, но поскольку отец, промотав родовое имение, не остави
л мне ни гроша, юному наследнику пришлось вступить в нищенствующий орден
.
Еще в школе у меня обнаружилась способность к рифмованию, которую, к несч
астью, я принял за искру божью и уверовал в нее, на свою беду, ибо над стихам
и моими смеялись, а меня презрительно величали Песнопевцем.
От такого отношения ко мне я страдал всю жизнь. Первым сочинением, написа
нным после школы, был панегирик папе Александру IV
Понтификат Александра IV: 1254
Ц 1261 гг.
, в ту пору стращавшему короля Сицилии лишением трона
В 1255 г. папа убедил Генри
ха III отвоевать королевство Сицилию для принца Эдмонда. Король запросил у
парламента субсидий, и в 1258 г. бароны отвергли сицилийский проект.
. На эту тему я сочинил около 15 000 строк, каковые с премногими трудност
ями сумел доставить его святейшеству, ожидая в награду самого высокого о
тличия; но я жестоко обманулся, целый год теша себя надеждой удостоиться
похвалы. Я наконец не вытерпел и попросил родственника-иезуита, бывшего
у папы доверенным лицом, проведать, какого мнения его святейшество о мое
м опусе; иезуит холодно ответил, что папа сейчас занят слишком важными де
лами, чтобы еще уделять внимание стихам.
Как бы ни был я разочарован таким отношением (а я был очень разочарован) и
как ни злился я на папу, только что совсем не отказывая ему в уме, я еще не па
л духом и отважился на вторую попытку. Соответственно, вскоре был готов н
овый опус, под названием «Троянский конь». Это было аллегорическое сочин
ение, в котором церковь являлась в мир таким же манером, каким греки прони
кли в Трою. В брюхе коня сидело священство в виде солдат, а обреченный горо
д олицетворял языческое идолопоклонство. Написана была поэма на латыни.
Я еще помню некоторые строки:

В граде языков стоит громада
, посланница неба.
Сонм иереев внутри; из чрева выйти готовы
Мужи, все, как один, и шум их далеко разнесся
(Так, лишь неистовый звук в человеческих недрах родится,
В чуткие ноздри уже влетает его дуновенье).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42